Жорж Сименон: Показания мальчика из церковного хора

— Вы будете по-прежнему прислуживать в церкви?

— Нет. Больше я не буду туда ходить. Очень уж страшно…

А ведь это, право, была большая жертва. Конечно, мальчуган был набожен. И он вкушал поэзию первой мессы в таинственной тишине храма. Но, кроме того, за каждую обедню ему платили, — правда, пустяки, но вполне достаточно, чтобы скопить немного денег. Ведь ему так хотелось иметь велосипед, а родители не могли сделать такой роскошный подарок.

— Я попросил бы вас еще разок сходить туда завтра утром.

— Да я побоюсь пройти той же дорогой…

— Пойдем вместе. Я подожду вас около вашего дома. Скажите, вы сможете проделать все точно, как и в тот день?

Вот почему так и случилось, что Мегрэ в семь утра вышел из ворот больницы, раздумывая, как ехать — трамваем или машиной.

С сине-зеленого неба сыпался пронизывающий ледяной дождь. Несколько прохожих брели вдоль домов, подняв воротники пальто и сунув руки в карманы. Лавочники поднимали ставни витрин. То был самый заурядный, спокойный квартал, какой только можно себе представить.

И именно здесь, в этом квартале, какой-то проходимец, хулиган ранним утром напал на прохожего, обобрал его и всадил ему нож в грудь, — именно здесь случилось чрезвычайное происшествие. По словам мальчика, убийца убежал при его приближении и было тогда якобы без пяти шесть.

В шесть часов прошел первый трамвай, и кондуктор утверждает, что он ничего не видел. Возможно, он был рассеян или засмотрелся в другую сторону. Но ведь пять минут седьмого агенты, завершавшие ночной обход, проходили по тому же тротуару и тоже ничего не приметили.

В семь или в восемь минут седьмого капитан кавалерии, живущий в одном из трех домов, указанных Жюстеном, вышел из дому и направился в казармы.

Он также ничего не видел. Наконец, двадцать минут седьмого моторизованный наряд полиции, высланный комиссариатом квартала, не нашел и следа жертвы.

А вдруг в этот минутный разрыв тело погрузили в легковую машину или в грузовик?.. Мегрэ не спеша, хладнокровно перебирал в уме всевозможные гипотезы и отбрасывал все, что казалось ему неверным. Кстати говоря, в доме номер сорок два жила больная женщина. Муж ее бодрствовал всю ночь. Его слова кое-что подтверждали:

— Мы слышим все, что происходит на улице, и я невольно все замечаю, потому что жена очень больна и вздрагивает при малейшем шуме. Постойте… Только она заснула, ее разбудил трамвай. Утверждаю, что ни одна машина не проезжала по улице раньше семи. Первой была та, что забирает мусорные ящики.

— А больше вы ничего не слышали?

— Кто-то пробежал.

— До трамвая?

— Да, потому что жена спала, а я как раз в эту минуту собирался приготовить кофе на плитке.

— Бежал один?

— Пожалуй, скорее, бежали двое…

— Не скажете, в каком направлении?

— Шторы были опущены… Они скрипят, когда их раздвигаешь, поэтому я и не взглянул.

То был единственный свидетель, показывавший в пользу Жюстена. В двухстах метрах отсюда находился полицейский пост, но дежурный агент не видел машины.

Можно ли допустить, что убийца, убежав, через несколько минут вернулся за своей жертвой и унес ее, не привлекая ничьего внимания?

Досаднее всего то, что появился новый свидетель, который только пожимает плечами, когда ему говорят об истории с мальчиком. Место, которое указал Жюстен, находилось как раз напротив дома шестьдесят один. Инспектор Тиберж побывал там накануне, а Мегрэ, который никогда и ничего не оставлял непроверенным, теперь, в свою очередь, позвонил в дверь. Было лишь четверть восьмого, но комиссар решил, что сюда можно явиться и в такой ранний час.

Усатая старуха, приоткрыв дверной глазок и расспросив Мегрэ с пристрастием, впустила его в квартиру, где приятно пахло свежим кофе.

— Пойду узнаю, сможет ли вас принять господин судья…

Весь дом занимал судья в отставке, живший на ренту. Жил он один, если не считать служанки. В комнате, выходившей окнами на улицу — должно быть, гостиной, — послышалось шушуканье, потом старуха вернулась и сердито бросила:

— Входите… да ноги вытирайте, пожалуйста, вы ведь не в конюшне.

Нет, это не была гостиная, а довольно большая комната, смахивающая и на спальню, и на рабочий кабинет, и на библиотеку, и, пожалуй, на сарай, потому что здесь были свалены в кучу самые неожиданные предметы.

— Вы пришли за трупом? — с издевкой спросил кто-то, и комиссар даже отпрянул.

Голос доносился со стороны камина — около него, в глубоком кресле, сидел высохший старик. Ноги его были закутаны пледом.