– На овцу? Нет, я предлагаю кандидатуру скунса. – Дон Исидро не стал лукавить – сказал то, что думал.
– На вкус и цвет… дело ваше, – согласился Фрогман, заливаясь румянцем.
– На вашем месте, – добавил Пароди, – я не стал бы столь жестко придерживаться индейских поверий о вреде мытья.
– Как только соседи предоставят мне такую возможность, я обязательно последую вашему бескорыстному совету. Можете представить, какой сюрприз вас ожидает: после ванны я зайду к вам, и, уверен, вы решите, что перед вами – новый персонаж маскарада.
Вслед за доносящимся из-за двери раскатистым хохотком на пороге с непринужденной элегантностью возникает Гервасио Монтенегро – галстук от Фукьера, жакет с бахромой от Гитри, брюки от Форчун энд Бейли, средней длины гамаши от Бельсебу, ручной работы туфли от Бельфегора, шелковистые усы, слегка тронутые серебром седины…
– Ma condoléance, [20]почтенный учитель, та condoléance, – громогласно произносит он. – Мой flair [21](надеюсь, я удачно подобрал нужное слово) сообщил мне еще из-за угла о redoutable [22]вторжении этого заклятого недруга Коти. А следовательно, наш лозунг на данный момент таков: спасение в выкуривании!
Из портсигара Баккара он извлек толстую «Мариано Брюль», пропитанную кюммелем, [23]и раскурил ее от серебряной зажигалки с гербом. Некоторое время он задумчиво разглядывал неторопливо плывущие в воздухе клубы дыма.
– Предлагаю спуститься с небес на землю, – сказал он наконец. – Мой тонкий нюх аристократа и старой ищейки безошибочно подсказывает мне, что наш незадействованный в деле индеанист проник в эту cellule [24]не только для того, чтобы пропитать ее новейшими отравляющими газами удушающего действия, но и с другой целью – рискнуть донести до вашего внимания свою, более или менее карикатурную и превратно истолкованную, версию преступления в Сан-Исидро. Вы, Пароди, как и я, – мы выше этого лепета. Время торопит нас. Итак, я начинаю свое ставшее уже классическим повествование об убийстве.
Наберитесь терпения: я должен выстроить строгую иерархию всех фактов, имеющих отношение к делу. Все произошло, по многозначительному совпадению, в день Праздника моря. Я был готов во всеоружии отразить лобовую атаку летнего зноя: морская фуражка, китель, белые брюки из английской фланели, пляжные туфли. Занят я был следующим: без особого желания руководил разбивкой газона перед своим особняком – одним из тех особняков в Дон Торквато, которые рано или поздно приобретает каждый из нас. Признаюсь вам, что этим садовым besognes [25]удается, хотя бы на краткий миг, отвлечь меня от мучительных проблем, которые, несомненно, представляют собой bête noire [26]современного человека. Вполне законным было мое удивление и недовольство, когда двадцатый век ворвался ко мне в сад, постучав в ворота усадьбы жесткими костяшками автомобильного клаксона. Пробормотав какие-то богопротивные слова, я отбросил сигару и, стоически готовясь превозмочь очередное испытание, вышел на обсаженную эвкалиптами дорогу. С дивным изяществом неторопливо прогуливающейся борзой в мои владения въехал огромный «кадиллак». Фоновый занавес сцены: темная, суровая зелень хвои и пылающая голубизна декабрьского неба. Шофер открывает дверцу, и из машины выходит роскошная женщина. Хорошая обувь, дорогие чулки, – аристократка. «Да это же кто-то из Монтенегро!» – говорю я себе. И точно: моя кузина Гортензия, неотразимая Пампа Монтенегро из нашей haute, [27]одарила меня ароматом своей тонкой руки и сверкающим блеском своей любезной улыбки. Было бы знаком дурного тона, cher maоtre, [28]в очередной раз повторять ее описание, столь блестяще сделанное Виткомбом. Я уверен, что вы, как внимательный читатель газет и журналов, не нуждаетесь в дополнительных комментариях. Перед вашим мысленным взором уже возникли эти черные цыганские волосы, эти полные таинственной тьмы глаза, эта точеная фигура с совершенными изгибами, созданная, чтобы танцевать конгу, [29]этот tailleur [30]из грубой шерсти от Дьяблотена, этот пекинес, этот шик, это сам не знаю что еще…
И – вечная история, мой уважаемый Пароди: за прекрасной дамой следует паж! На этот раз имя пажа – Ле Фаню, Тонио Ле Фаню, и ростом он весьма невысок. Поспешим же признать его умение общаться с людьми, усиливаемое, быть может, какой-то венской надменностью, умением бросить mot cruel; [31]он был поистине похож на дуэлянта… но карманных размеров, этакая весьма привлекательная помесь Легисамо с д'Артаньяном. Было в нем что-то от учителя танцев, еще что-то – от бакалавра каких-нибудь наук; присуща ему была и немалая доля щегольства и франтовства. Забаррикадировавшийся за своим прусским моноклем, он боком продвигался вперед, чередуя мелкие шажки с недоделанными реверансами. Его высокий лоб был увенчан напомаженным чубом, а явно подкрашенная борода-эспаньолка растекалась черной полосой по всей нижней челюсти.
Читать дальше