И не стройте себе иллюзий относительно того, что наш автор сам ободрал себе ногти, откапывая этот драгоценный слиток. Нет, он был пожертвован ему одной светлой, увенчанной множеством почестей головой нашей литературы – Вирхилием Гильермоне, который отложил этот стиль в дальний ящик, оставив его себе так, на всякий случай – для личного пользования, но уже не нуждался в нем абсолютно, ибо к тому времени пополнил ряды братства бардов, что собралось вокруг Гонго. [4]Полнейшая чушь! Этот крохотный абзац стал настоящим камнем преткновения, одним из тех пейзажей, перед которыми художник рвет холст и выбрасывает краски. Наш юнец плакал горючими слезами, пытаясь перенести совершенство, отличающее данный образец, в повестушку о неутомимом господине Бруно Де Губернатисе. Но наш дон Кангрехо пошел еще дальше: эта повесть вышла похожей куда больше на доклад по теме «Памятник Негру Фалучо» и позволила войти в число членов общества «Мулаты Бальванеры», включая награждение Большой почетной премией Академии исторических наук. Бедный младенец! Это благоволение судьбы вскружило ему голову, и не успело взойти солнце в День Резервиста, как он уже позволил себе разродиться статейкой, посвященной «несомненной смерти» Рильке – писателя, занимающего, как нам представляется, весьма прочное положение в нашей Республике (кстати, несомненно, – католика).
Не спешите швырять в меня крышкой от кастрюли, а затем и самой кастрюлей. Все это происходило – я не говорю в полный голос, ибо пропал он у меня, этот самый голос, – когда, засучив рукава и взяв в руки поганую метлу, компания полковников принялась наводить порядок в нашей большой аргентинской семье. Я вам предлагаю: поместите автора в кровавую баню 4 июня [5](минуточку, други, остановимся на дороге, я сейчас намотаю папиросную бумагу на расческу и сыграю вам очаровательный военный маршик). Когда на календаре засверкала сия дата, никто, даже самый вялый и безвольный человек, не мог не воодушевиться и не поддаться той волне активной деятельности, на которой единодушно вибрировала вся страна. Суарес Линч, легкий на подъем и отнюдь не ленивый, решил покрасить долг платежом, записав меня в чичероне. [6]Мои «Шесть задач для дона Исидро Пароди» указали ему курс в направлении истинной оригинальности. В один прекрасный день, тренируя проницательность и логику чтением колонки полицейской хроники, я вздрогнул, вдруг обнаружив – между двумя чашечками мате – первые известия о тайне отмелей Сан-Исидро, [7]которым очень скоро предстояло стать еще одной золотой нитью в роскошных эполетах дона Пароди. Редактура данного произведения была моей исключительной обязанностью, но, будучи занят выше головы кое-какими биографическими очерками, посвященными президенту одного povo irmäo, [8]я уступил тему детективных загадок нашему неофиту.
Я буду первым, кто признает, что мальчишка сделал достойную всяческих похвал работу, усеянную, разумеется, кое-где родимыми пятнами, безошибочно выдающими дрожащую руку подмастерья. Он позволил себе придать произведению гротескность, карикатурность, сгустил краски. Но куда более серьезен другой его просчет: он впал в грех допущения мелких ошибок и неточностей. Я не могу закончить это предисловие, не отметив – как бы мне ни было больно делать это, – что доктор Куно Фингерманн, в качестве президента Антиеврейского комитета, обязал меня опровергнуть, безо всякой предвзятости и без оглядки на уже начатое судебное расследование, ту «несостоятельную, не имеющую ничего общего с реальностью напраслину, которая возводится на него в главе пятой этого произведения».
На этом все. И пусть читатель доберется до конца книги!
О. Бустос Домек
Пухато, 11 октября 1945 года
These insects have others still less than
themselves which torment them.
David Hume:
Dialogues concerning natural religion, X. [9]
Le moindre grain de sable est un globe qui roule
Traоnant comme la terre une lugubre foule
Qui s'abhorre, et s'acharne, et s'exиcre, et sans fin
Se dévore; la haine est au fond de la faim.
La sphère imperceptible а la notre est pareille;
Et le songeur entend,quand il penche l'oreille,
Une rage tigresse et des cris léonins
Rugir profondément dans ces univers nains.
Victor Hugo:
Dieu, I [10]
Мариана Руис Вильяльба де Англада – аргентинская дама
Доктор Ладислао Баррейро – юрисконсульт А. А. А. (Ассоциации Аргентинских Аборигенов)
Доктор Марио Бонфанти – лингвист, ревнитель чистоты аргентинской речи
Отец Браун – апокрифический священник, главарь международной банды грабителей
Бимбо Де Крейф – супруг Лоло Викуньи
Читать дальше