Петер Аддамс - Детектив перед сном

— Попридержите-ка свой язык, герр полковник. Я никому не позволю в моем присутствии оскорблять мою тетю. Это неслыханно! Да вы с ума сошли, как вы смеете!..

Багровый полковник тотчас ринулся в ловушку.

— Я не знаю, мадемуазель, — отвечал он с тевтонским рыком, — насколько вы посвящены в дела вашей проклятой тетушки. Я никогда не утверждаю того, что не сумел бы доказать. А я могу по всем правилам юриспруденции доказать, что ваша суперблагородная баронесса была самой беззастенчивой и наглой шантажисткой…

— Ха-ха! — гневалась Афродита. — Он может доказать! Да кто поверит в этот бред, хотела бы я знать!

— Ваш смех, уважаемая!.. Боюсь, как бы вы не стали плакать! — Полковник свирепо посопел, затем, уже несколько спокойнее, продолжал: — В конце концов, возможно, что вы еще не знакомы с наследством вашей тети… Но я твердо решил раз и навсегда с этим делом покончить. И вы мне в этом поможете, хотите вы этого или нет. Даже если придется покончить с вами.

— Не берите на себя слишком много, — сказала Афродита спокойно, хотя ей стало немного не по себе. Бог его знает, не тронулся ли все-таки этот полковник.

— Мне мало что осталось терять, — с мрачной решимостью проговорил кирасир. — И вы, уважаемая, если отсюда вообще выйдете, то лишь в наручниках. Если мы не придем к соглашению, удовлетворяющему обе стороны. Конечно, я обязан, и это вопрос дворянской чести, если, конечно, вы не притворяетесь незнайкой… Итак, я вам расскажу одну историю, историю шантажа. Всю эту отвратительную, с позволения сказать, операцию придумала, организовала и осуществила ваша тетушка.

— Я люблю слушать истории, — продолжала Афродита свою игру, поскольку все шло на лад.

— К сожалению, то, что я вам расскажу, чистейшая правда, — начал Трутц фон Гофманзау. — А впрочем, судите сами. Бульварные листки каждый день полны сообщений из жизни света. Сватовство, свадьба, крещение, любовные приключения — излюбленные темы. Разумеется, само по себе это неплохо. Таким путем чернь нас скоро не забудет.

— А по-моему, это для дурачков, — вставила Афродита.

Полковник резко взмахнул рукой:

— Оставим это. Я не расположен сейчас к политическому спору. Я говорю о себе, и только. Наше сословие так или иначе спасло толику своих достояний, а кое-кто и весьма внушительные средства. Но часто такими способами, какие прежде считались непристойными. Одни вложили свои средства в индустрию, другие сочетались браками с богатыми буржуа… Если, например, такой, как я, теряет все одним махом, то приходится, хочешь или не хочешь, идти на компромисс. В этом случае, как я сказал, нас опередили наиболее видные фамилии. Положим, Гофманзау никогда не были особенно богаты. А после второй мировой войны мы потеряли и то немногое, чем располагали. Так, была национализирована моя усадьба в Макленбурге.

— Неужто вам пришлось наниматься на работу? — посочувствовала Афродита.

— Нет, что вы! — не уловив насмешки, продолжал полковник. — Разумеется, я получил какую-то компенсацию. Конечно же, не от тех, кто там, на той стороне, не думайте.

— Увы, такое и не приснится, — вздохнула Афродита. — Коммунисты ведь беспощадны, это все знают…

— Да, это так, — продолжал обездоленный полковник. — Компенсация была хилая, ни туда ни сюда, и я вынужден был пойти на компромисс, мадемуазель…

— О, интересно, что за компромисс?

— Увы, я просто обязан был пойти на это ради всех нас, Гофманзау. Короче, я переборол себя и женился на ней. — Полковник на секунду замолчал, весь печаль, вина и беспросветность.

— На ком? — задала Афродита вопрос, нормальный для любой женщины.

— На самой некрасивой из дочерей торговца… м-м…

— Чем? — вытаскивала Афродита из страдающего полковника.

— Он тогда скупал и перепродавал кости… животных, разумеется. Но теперь он видный фабрикант пластических изделий.

— Не понимаю ваших огорчений. Ведь таким путем вы вылезли из петли.

— Пожалуй, во всяком случае, материально. Но не спрашивайте меня о жене или деле, которое ведет тесть.

Афродита пожала плечами:

— Ну что уж тут такого! Вы принесли в семью имя, а ваша жена деньги. Разве это ново в вашей среде?

— К сожалению… — горько покивал полковник.

— И я, наверное, не очень ошибусь, предположив, что в вашей семье не могло быть и речи о любви. Но разве для такого случая недостаточно брачного контракта?

— О, мадемуазель! — простонал полковник. — Но как это противно и унизительно…

— Не понимаю, — настаивала Афродита.