Найо Марш: Смерть пэра

— Это театральная школа, — сразу объяснила Фрид. — А молодые люди — очень умные. Они все говорят, что я стану хорошей актрисой.

— Еще минута — и мы будем проезжать мимо Королевского суда, — сказал Генри.

Алые омнибусы проплывали мимо, как корабли. В них сидели люди, они выглядели одновременно настороженными, бледными и рассеянными. В дорожной пробке темно-синяя машина оказалась настолько близко от них, что сидевшие в ней мужчины в черном были всего в нескольких дюймах от Роберты и Миногов.

— Это одна из новых полицейских машин, Фрид, — сообщил Генри.

— А ты откуда знаешь?

— Ну просто знаю, и все. Наверное, именно эти громадные типы и называются Большой Четверкой.

— Хорошо бы они проехали подальше, — буркнула Фрида. — Я не удивлюсь, если мы в ближайшее время попадем к ним в лапы.

— Почему? — спросила Роберта.

— Видишь ли, вчера за завтраком близнецы говорили, что единственное, что они смогут сделать, — это стать мошенниками и превратиться в еще одну шайку «Мэйфейрских парней». [3] Нашумевшая в двадцатые годы лондонская шайка квартирных воров и мошенников.

— А что, очень даже неплохая идея, — кивнул Генри. — Понимаешь, Колин сказал, что стащит драгоценности у какой-нибудь невероятно богатой вдовствующей герцогини, а Стивен тем временем обеспечит ему алиби в «Рице» или где-нибудь еще. Ты же знаешь, что их никто не может различить.

— А потом, понимаешь, — добавила Фрида, — если одного из них арестуют, они будут сваливать вину друг на друга, и, поскольку один из них точно будет невиновен, полиции придется отпустить обоих, чтобы не вышло судебной ошибки.

— Из чего, — заметил Генри, — ты можешь сделать вывод, что мы находимся в финансовом кризисе.

Роберта вздрогнула при звуке знакомых слов.

— Только не это! — воскликнула она.

— Увы! — ответил Генри. — Более того, это крах. Все словно с цепи на нас сорвались.

— Мамуля собралась сегодня заложить жемчуга, — добавила Фрида, — когда пойдет днем к маникюрше.

— Такого она еще никогда не делала, — заметил Генри. — А это Стрэнд, Робин. Эта церковь или Святого Климентия Датского, или Святой Марии-на-Стрэнде. А следующая, соответственно, тоже одна из них, только не та, что первая. Насчет кризиса нам, наверное, лучше объяснить.

— Уж пожалуйста, сделай милость, — попросила Роберта. В ее замороченной голове запутанные дела Миногов представлялись чем-то надежно знакомым. Она была в состоянии здраво рассуждать по поводу их долгов, но столь же внимательно смотреть на Лондон, который так мечтала увидеть, она не могла. У нее было ощущение, что ее способность воспринимать вдруг наполовину онемела, словно под наркозом, так что она могла откликаться только на знакомые впечатления. Она внимательно слушала длинную повесть о том, как лорд Чарльз вложил огромные деньги, которые у него таинственным образом еще имелись, во что-то под названием «Сан-Домингос», и это самое «Сан-Домингос» немедленно испарилось. Она услышала о странной авантюре, когда лорд Чарльз собирался открыть ювелирное дело в Сити, а Генри и близнецы должны были быть продавцами. «По крайней мере, — сказала Фрида, — можно было продавать мамулины украшения, которые она выкупила из заклада, когда умерла кузина Рут. Лучше уж продавать их, чем закладывать, тебе не кажется?» Как выяснилось, вся задумка зависела от кого-то по имени сэр Дэвид Стейн, который недавно покончил самоубийством, оставив сэра Чарльза с пустой конторой и договором об аренде на десять лет.

— Так что теперь, — заключил Генри, — похоже, мы совсем утонули. А вот вокзал Чаринг-кросс. Мы решили вечером повести тебя в театр, Робин.

— А потом можем пойти потанцевать, — предложила Фрида. — Колин влюблен в девушку, которая играет в этой пьесе, и он наверняка захочет, чтобы она присоединилась к нам, это будет довольно досадно. Ты пригласил Мэри, Генри?

— Нет, — ответил Генри. — У нас только пять билетов, близнецы оба собираются пойти, я в любом случае хочу танцевать с Робин, а актриску Колина мы не возьмем.

— Стивен мог бы избавить тебя от Мэри.

— А она ему не нравится.

— Мэри — это девушка Генри, — пояснила Фрида. — Правда, это пока несерьезно.

— Ну, она на самом деле довольно миленькая, — заметил Генри.

— Она очаровательна, братик, — великодушно признала Фрида.

Роберта вдруг почувствовала страшное отчаяние. Она уставилась в окно и только краем уха слушала Генри, который, казалось, считал себя обязанным показывать ей интересные виды.