Чингиз Абдулаев - Один раз в миллениум

— У вас есть номер его мобильного телефона?

— Он дал мне свою визитку и написал на ней номер телефона, — вспомнила Оксана Григорьевна. — Но визитка лежит у меня в сумке, и я ни разу даже не посмотрела на нее. Это мне неинтересно. Или вы полагали, что дело обстоит по-другому?

Дронго подумал, что у нее красивое и одновременно злое лицо. «Почему-то лица красивых женщин после сорока лет обретают именно такие черты. Становятся красивыми и злыми одновременно. Дурнушки становятся добрее, им не так больно расставаться с молодостью. А вот красивые женщины начинают сходить с ума, глядя на видимые изменения, которые ежедневно отражаются в зеркале. Может, поэтому они и становятся такими стервозными». Хотя он знал и исключения из этого правила.

— Вы говорили, что вам было с ним хорошо, — невежливо напомнил Дронго, — или я не так понял?

— Разве это имеет отношение к нашему делу? — искренне удивилась она. — Он может быть прекрасным любовником и хладнокровным убийцей. Это разные вещи, или вы считаете по-другому?

— Мне трудно представить, что такой эпикуреец, как Халупович, мог решиться на убийство домработницы, — признался Дронго. — Скорее, он бы просто выгнал ее из дома. Зачем ему убивать эту несчастную женщину?

— Она могла узнать нечто важное о состояний его финансов или другую тайну, которую не следовало знать. И не нужно на меня так смотреть, — попросила она, — в конце концов, это только мои предположения. Я тоже понимаю, что он вряд ли подходит на роль хладнокровного убийцы. Пожалуй, мне нужно познакомиться с двумя моими «соперницами».

Она произнесла эти слова с чувством некоторого превосходства и с видимой усмешкой. Она сознавала, что для своих лет сохранилась очень хорошо. Дронго подумал, что она выглядит лучше несколько располневшей Элги Руммо и не столь рьяно следившей за собой Фаризы Мамаджановой. Хотя последняя сохранилась не хуже. Но у нее не было в глазах той нагловатой уверенности, что была у Оксаны Григорьевны. Она, очевидно, сознавала силу своей внешности и это немало помогало ей в служебном росте, даже в такой специфической организации, как прокуратура.

— Я думаю, что нам нужно поехать в прокуратуру и все рассказать, — строго предложила Оксана, — иначе потом мы попадем в дурацкое положение свидетелей, уклоняющихся от дачи показаний…

Она не успела договорить, как дверь открылась и в кабинет вошел Эдуард Леонидович. Он был в элегантном темном плаще, который не успел снять в приемной.

— Здравствуйте, — отрывисто сказал он, — вот я и приехал.

— Немая сцена, — насмешливо сказала Оксана Григорьевна, взглянув на вошедшего, — ты как нельзя кстати. Может, расскажешь, что у тебя случилось?

— Неприятности, — пробормотал Халупович, снимая плащ. — Нина! — крикнул он секретарше, бросил плащ на спинку стула и, подойдя к дивану, сел на него рядом с Дронго.

Вошедшая Нина молча унесла плащ в приемную. Очевидно, она знала о вкусах патрона и поэтому не стала спрашивать, что именно он будет пить — чай или кофе.

— Я уже слышала про твои неприятности, — требовательно заметила Оксана Григорьевна, — вызвал всех нас и втянул в неприятную историю.

— Ты думаешь, я специально это сделал? — раздраженно заметил Халупович. — Тебе никто не говорил, что у тебя в голосе появились прокурорские нотки?

Она взглянула на Дронго и улыбнулась. Потом сказала:

— Если бы ты был внимательнее к людям, ты бы мог поинтересоваться, где именно я сейчас работаю.

— Неужели прокурором? — удивился Эдуард Леонидович.

— Вот именно. Я начальник отдела в городской прокуратуре. Между прочим, я тебе сказала об этом, когда мы встретились в квартире. Но ты пропустил это мимо ушей. В тот момент зазвонил телефон, и ты не стал переспрашивать.

— Ты сказала «начальник отдела», и я подумал, что ты начальник юридического отдела, — пробормотал Халупович, — только прокурора мне и не хватало для полного счастья. И какое у тебя звание? Генерал или маршал прокуратуры?

— Маршалов в прокуратуре не бывает и генералов тоже. Есть приравненные к ним государственные советники юстиции. Но могу тебя успокоить: государственным советником я еще не стала. Хотя, если перевести на военные звания, я уже подполковник. Тебя это устраивает или ты хотел бы большего?

— Я бы хотел сейчас сидеть на Лазурном берегу и не думать про это убийство, — проворчал Халупович. — Тебе, наверное, уже рассказали, что случилось у меня дома.

Нина внесла кофе и поставила его перед Халуповичем. Затем, взглянув на Оксану Григорьевну, спросила: