Чингиз Абдулаев - Один раз в миллениум

— Что она делает сейчас? — внезапно спросила чуть дрогнувшим голосом Линовицкая.

— Господи! — всплеснула руками Нина, — Она наверху. Сидит сейчас с этой игрушкой, — она выбежала из гостиной.

— Как страшно, — произнесла Элга, — такая маленькая девочка… Теперь ей грозит тюрьма.

— По российским законам уголовная ответственность наступает только с четырнадцати лет, если я не ошибаюсь, — сказал Дронго. — Значит, у вас снова не будет преступника, Валентина Олеговна. Вы можете отправить ее в интернат для несовершеннолетних преступников или в другое исправительное заведение, но будет лучше, если вы не найдете преступника. Нельзя коверкать жизнь девочки. У нее и без того сломанная судьба. Все, что ей удалось сделать, так это по ошибке отравить бабушку и убить сиамского кота.

— Черт побери! — воскликнул Халупович. — Я даже не подозревал об этом.

Все по-прежнему подавленно молчали. Они слышали, как Нина успокаивает плачущую девочку. Очевидно, та поняла, что ее план снова не удался. Фариза покачала головой.

— Какое несчастье, — пробормотала она с чувством, — твое любвеобилие, Эдуард, приносит людям несчастье.

Халупович тяжело вздохнул.

Дронго понял, что закончил свою миссию. Он поднялся из-за стола.

— Один раз в миллениум, — вспомнил он слова Халуповича, — вот так и начался наш миллениум, — негромко добавил Дронго. Затем еще раз посмотрел на каждую из женщин. Все были подавлены. Линовицкая о

чем-то мрачно размышляла. Она оказалась в нелегком положении.

— Что можно было ожидать от такой девочки, — раздался высокий возмущенный голос Оксаны Григорьевны, — когда у нее такая мать… Такая наследственность…

— Не смейте! — внезапно вспыхнула Фариза. — Вы ничего не понимаете. Разве ее мать виновата в том, что вынуждена уехать? И как ей зарабатывать, если по - другому она не умеет?

— Так можно оправдать любое преступление, любую безнравственность, — сурово заметила Оксана Григорьевна.

— Мы все не ангелы, — возразил Дронго, избегая смотреть на Линовицкую. — Говорят, что кто-то из святых прыгал в крапиву, чтобы спастись от искушения. Кажется, это был святой Бенедикт.

— Остается пожалеть бедного Бенедикта, — жестко заметила Линовицкая, — хотя лично мне его не жаль.

— А девочка? — напомнила Элга. — Что с ней будет?

— Это уже вопрос к следователю, — ответил Дронго.

Фариза посмотрела на Валентину Олеговну так, словно увидела ее впервые. Все присутствующие тоже смотрели на нее. Линовицкая покраснела, занервничала, почему-то закашлялась. Она не знала, что ей нужно сказать, чтобы удержать уходившего Дронго. Именно поэтому она так нервничала. Но гордость оказалась сильнее остальных чувств.

— До свидания, — сказал Дронго, выходя из комнаты.

Никто ему не ответил. Линовицкая словно оцепенела.

Он подходил к двери, когда его догнал Халупович.

— Ваш гонорар я переведу…

— Не торопитесь, — прервал его Дронго, — мы успеем разобраться и с этой проблемой. У меня остался последний вопрос. Познакомившись с Фаризой, вы смело полезли в драку. Вы тогда сказали ей, что рядом находится чемпион по боксу, поэтому вы ничего не боитесь. Рядом с вами тогда действительно был чемпион?

— Нет, — улыбнулся, Халупович, — он и драться - то не умел. Я соврал, чтобы она не волновалась. И дрался за двоих.

— Спасибо, — сказал Дронго, протягивая ему руку, — я так и думал. Вот за это вас и любят женщины.

Пожав протянутую руку, он вышел. На вешалке осталось сиротливо висеть пальто Линовицкой. Верхняя одежда гостей была в шкафу. Валентина Олеговна видела, что он уходит, но не стала останавливать его. Все было сказано. Второй раз возвращаться в ее квартиру не имело смысла. Она чувствовала, что он больше не вернется. А он понял, что ночь закончилась и впереди был новый день. Подняв воротник пальто, он вышел на улицу.

«Интересно, как она поступит, — подумал Дронго, — ведь теперь выбор будет за ней».