Фрэнсис Фрем - Человек из Скотланд-Ярда

Драйден вопросительно взглянул на него.

— Может, кто-то хотел, чтобы их не опознали? — спросил он. — И вот еще что. Почему эта девушка не появляется?

— Да потому, что она не знает, что она Роза Крейки, наследница почти 200 000 фунтов. — Инспектор Булл торжествующе взглянул на Драйдена.

Тот мрачно кивнул.

— Может быть. Нужно помнить одну вещь, Хамфри. Где-то находится большая сумма денег. Ее нельзя спрятать в чернильнице.

В три часа дня, в понедельник, инспектор Мортон из Ливерпуля докладывал инспектору Буллу. Начиная с пятницы проверены кассы всех пароходных линий. Женщина, подходящая под полученное ими описание, отплыла на «Марии Луизе» в пятницу в полночь. Билет она приобрела через агентство Лестранд на Оксфорд-стрит, записавшись как Элиза Портман. Скорее всего это и есть мисс Портер. Среди пассажирок «Кунардена», отплывшего в субботу, ничего похожего не обнаружено. Поиски, произведенные по гостиницам и меблированным комнатам, результатов не дали. Так что пока наиболее подходящей оказывалась мисс Портман.

В начале четвертого инспектор был уже в агентстве Лестранд на Оксфорд-стрит. Директора на месте не оказалось. Секретарша выслушала инспектора Булла и сказала, что билет для мисс Портман покупал ее брат. Она на минуту исчезла и вернулась с кипой розовых бланков.

— Вот, пожалуйста. Понедельник, 5-го апреля. Мистер Стюарт Портман для мисс Элизы Портман. Один билет до Канады. Отправление 9-го апреля. Прибытие 20-го апреля, — и она протянула инспектору корешок, подписанный мистером Стюартом Портманом.

— Мне придется забрать это, — сказал инспектор Булл, беря корешок. — Должно быть, мистер Портман — мужчина средних лет, с седой, коротко подстриженной бородой, в очках с толстыми стеклами, в черном пальто, с черной палкой в руках?

— Он и есть. Вы знаете его?

— Нет, но хотел бы познакомиться. Я знаю его подпись. В четыре часа инспектор Булл послал радиограмму капитану «Марии Луизы». В 8 вечера получил ответ:

«Портман исчезла этой ночью. Думаем, упала за борт».

Инспектор Булл аккуратно сложил телеграмму и спрятал ее в ящике стола.

Джоан Артурингтон сидела, скрестив ноги, на полу перед сундуком, принадлежавшем ее матери.

— Я должна собрать вещи, чтобы отослать их в Корнуэл до того, как мы уедем в Милл.

Нэнси лежала на кровати Джоан, а Кейт сидела у стола. Зазвонил телефон, и Нэнси взяла трубку. После короткого разговора она объявила:

— Меня хочет видеть мистер Уэллс. Без мисс Мандель. Не правда ли, мне везет? Вчера Арчи, а сегодня мой опекун.

— Ты собираешься принять его предложение? — спросила Джоан.

— Нет. По правде говоря, мне, пожалуй, нравится Арчи. Эта кровать, между прочим, мягче моей, Джоан.

— Олл райт, для меня она слишком мягкая.

Инспектор Булл выложил на стол все документы по делу Крейки и стал их внимательно рассматривать. Он был убежден, что Драйден прав. Несомненно, дочь Симона Крейки — ключ ко всему. Его смущали две альтернативные точки зрения.

1. Дочь каким-то образом вовлечена в убийство своего отца, дяди и тетки.

2. Дочь никак к этому не причастна.

Встав на первую точку зрения, инспектор должен был признать: либо дочь Крейки скрылась со своим сообщником, удовлетворившись прихваченными деньгами (предположительно 70 000 фунтов из той большой суммы наследства, на которое она имела все права); либо, уверенная в своей ловкости и отсутствии улик, свидетельствующих о ее причастности к преступлению, просто выжидала подходящего момента, чтобы предъявить свои права на оставшуюся часть наследства.

Но если верна другая версия — эта дочь находится в смертельной опасности. В любом случае ее надо найти. Снова и снова инспектор Булл просматривал письма и сравнивал подписи Симона Крейки, Сильвестера Кернса и Стюарта Портмана с мистифицирующей запиской с Чок-Фарм-Роуд.

Три полицейских агента следили за Барретами, Тимоти Уэллсом, Арчи Пейджем и Тагертом Лейтоном. Перед Буллом лежали их рапорты.

Вечером того вторника, когда был убит Симон Крейки в библиотеке мистера Артурингтона, мистер Баррет был в Британском Музее до шести часов вечера. Затем он присутствовал на собрании Королевской археологической ассоциации до одиннадцати часов. Никто не видел, как он вернулся, однако утром он был дома. В четверг, до пяти часов он был в Британском Музее, потом — дома, в восемь часов спустился к обеду. Вечером его никто не видел, чай он дома не пил.