Атанас Мандаджиев - Волчий капкан

Когда после долгого разговора наконец-то вешаешь трубку, комната вдруг становится гулкой, будто пустая, причем в зависимости от настроения кажется большей или меньшей, чем в действительности. В каком же настроении был я? Уже поздно, но спать не хотелось. Я подошел к окну. Над сквериком стелился белый туман, на фоне лунного неба вырисовывался причудливый геометрический силуэт церкви. Снег уже стаял, только кое-где высоко в горах, по ложбинам и оврагам, как мертвые белые языки, лежали его остатки. Как раз в такую погоду мы шли вместе с Дьяволенком и я советовал ему оставить людей в покое, отложить свои штучки до лучших времен, когда мы раздобудем хлеба и свяжемся с нашими. По тропинке едва волочили ноги шестеро чуть ли не до глаз заросших мужчин – остатки нашего разбитого отряда. Голодные и невыспавшиеся, они сгибались под тяжестью оружия, к которому у нас уже не было боеприпасов. «Нет, ты не прав!» – возражал Дьяволенок, подталкивая меня локтем. (Даже в самые трудные моменты он не переставал постоянно нас задирать: то вдруг ущипнет, проходя мимо, то ножку подставит, тут же подхватывая своими сильными руками, то ляпнет ни к селу, ни к городу что-нибудь вроде – «Как ты считаешь, идет мне цилиндр?» – и при этом вертит головой, потом снимает воображаемый цилиндр и отвешивает этакий глубокий поклон, широко расставляя в стороны руки). «Нет-нет, вовсе не прав! – не соглашался он. – Как же иначе сохранить бодрость духа? Ты только попробуй, а потом говори. И согреешься, чертяка, посмотри на меня!» Дьяволенок вдруг сделал стойку на руках да так и зашлепал прямо по грязи. Сзади раздалось неодобрительное ворчанье: шути, шути, да не забывайся! Утром он заставил нас делать гимнастику, ссылаясь на режим, установленный в партизанском лагере. Ночь мы провели в какой-то лощине, проснулись промерзшие до костей; отчаянье наше росло, ведь еще вчера у нас было хоть по куску хлеба, да и одежда пока оставалась сухой. «Стройсь! Начи-и-най! Раз, два! Раз, два! Махатма Ганди целых сорок дней голодал, и знаете, что его спасло? Гимнастика! В случае неподчинения буду вынужден доложить командиру…» Командир наш погиб в бою, его властный, но спокойный голос еще звучал у нас в ушах, а тут такая болтовня… «Слушай, Дьяволенок, это уж чересчур, не забывайся!» Мои уговоры, однако, не действовали, так что на четвертый день скитаний по незнакомому лесу, когда наше отчаяние переросло в полное безразличие, когда нас охватила полная духовная и физическая апатия, он сумел заставить нас делать физзарядку – это была пародия на то, что каждое утро происходило в лагере, но все же это была физзарядка!

Затерянные среди хаотически громоздящихся скал, под лучами скупого весеннего солнца, под шум мутных и бурных горных потоков восемь обросших почти до глаз мужиков делали утреннюю гимнастику. Три-и-и, четыре… Все дружнее взлетали вверх руки, щелкали затекшие суставы, исчезали последние следы озноба, и вот уже на лбах заблестели капельки пота. "Ну, спасибо, Дьяволенок, ну, будь здоров, братишка!.."

Вечером в долине мы увидели какие-то огоньки. Дьяволенок заявил, что это якобы село Дядово, такое у него предчувствие. "Ну и что с того, что Дядово?'' – огрызнулся один из наших. "Л ничего, я просто спущусь туда, попытаюсь установить связь и раздобуду хлеба". Так он сказал и, посвистывая, скатился по склону. Могли ли мы тогда знать, что видим его в последний раз?

В ту ночь он не вернулся, не вернулся и когда наступил день. Напрасно мы ждали его и следующей ночью… Чего нам только в головы не приходило, самое страшное мерещилось – вот когда мы поняли, как любим его, как он нам нужен, кого мы потеряли…

Подробности его гибели нам стали известны уже после Девятого сентября, и то не сразу. В село Дьяволенок пробрался никем незамеченный, а партизанский нюх подсказал ему, в какую дверь постучаться. Он не ошибся: те люди дали ему хлеба, сала и крупы, переодели во все сухое и показали дорогу на Дядово. С тяжелым мешком за плечами он пересек поляну и направился к ближней рощице, расположенной у самого подножья гор. Дьяволенок нарочно пошел другой дорогой, хотел запутать возможных преследователей. И вдруг ночная тишина взорвалась стрельбой и криками. Залаяли собаки, село проснулось. Ему осталось совсем чуть-чуть до гребня горы, но жандармы шли по пятам. Тогда Дьяволенок спрятал мешок с провизией под выкорчеванным пнем и стал карабкаться еще быстрее. Но вот беда – на пути у него оказалась бездонная пропасть. Куда же теперь? Он заметался и вдруг заметил что-то вроде мостика – тонкое голое деревце, сломанное бурей, верхушка которого опиралась на другой край пропасти. Недолго думая, он решил перебраться по нему на другую сторону. Идти? Нет, слишком опасно, трудно сохранить равновесие. Присев на корточки, он схватился за скользкий ствол и повис над пропастью. Так еще неудобнее. Тогда он подтянулся, выбросил тело вверх и медленно выпрямился на руках. Для такого гимнаста, как он, это не так уж трудно. А чтобы от высоты не кружилась голова, он закрыл глаза и стал двигаться вслепую.