Гретхен соскочила с велосипеда, прислонила его к стойке. Прикрыла глаза от красных лучей солнца. Дом выглядел как всегда, и ничуть не изменился. Может, миссис Моррисон оказалась права, и мистер Деннис ничего не напишет о звонке в полицию сегодня днем. Но постучать и проверить, дома ли Барб, вовсе не помешает. Девочка быстро подошла к крыльцу. Входная дверь была распахнута настежь, открывая темную гостиную. На зачехленном диване валялись журналы, початая коробка крекеров из непросеянной муки примостилась на журнальном столике рядом с пустой бутылкой из-под колы. Наполненная пепельница стояла возле полудюжины бутылочек с лаком для ногтей и пачки салфеток. Дополняли обстановку овальный плетеный ковер и два кресла, обтянутые блестящим желтым ситцем. Несмотря на беспорядок, комната сияла светом и жизнью, — их создавали висевшие на стенах картины без рам.
Гретхен постучала в дверь. Стук растворился в тишине дома, словно лягушка, прыгнувшая в пруд. Раздался звук шагов. Через гостиную торопливо шла Фей Татум. Фей всегда двигалась быстро. Увидев Гретхен, она остановилась на полдороге. Ее узкое лицо казалось твердым, как мрамор. Светлые волосы спадали на лицо, одна золотистая прядь свободно вилась у щеки. Глаза теплились, словно затухающий костер. Уголки малиновых губ опустились. В одной руке она держала кастрюлю, в другой — крышку. Поверх хлопковой футболки и шортов болтался фартук. По бокам свисали незавязанные тесемки. Что-то поразило Гретхен в том, как висел на ней этот фартук. И эти голые ноги. Никто не вышел бы из дома в таком виде. Как-то это было нехорошо. Большинство женщин ее возраста и дома не стали бы носить шорты, только если собирались на пикник в жаркий летний день. Но миссис Татум — художница, а у художников все по-другому. Прошлым летом Гретхен пришла навестить Барб, а они с матерью сидели на диване в трусах и лифчиках и расхохотались, увидев выражение ее лица. Утро было в разгаре, а они сказали, что одеваться слишком жарко, да и зачем, когда человеческое тело так прекрасно. Гретхен знала, что у бабушки глаза бы на лоб вылезли, расскажи она ей про такое. Сегодня опять было жарко.
— Привет, Гретхен, — миссис Татум хлопнула крышкой по кастрюле, — Барб нет дома.
Она была раздражена. И расстроена. Ее губы задрожали и плотно сжались.
Гретхен попятилась к двери.
— Пожалуйста, скажите ей, что я заходила.
Миссис Татум отвернулась, не ответив. Толкнула дверь в кухню, и та с шумом захлопнулась за ней.
Торопясь к своему велосипеду, Гретхен порадовалась, что уходит. Ей нравились картины в гостиной Татумов, но сейчас она вспомнила, как беспорядочно они питались. Барб по ночам утоляла голод желе и арахисовым маслом и любила ходить в гости к Гретхен, где всегда приглашали к столу.
За раскаленный руль велосипеда больно было взяться, и Гретхен ухватилась за резиновые ручки. Всю дорогу домой она думала о миссис Татум. Кричала она на своего мужа днем? Или визжала? Она все еще была в ярости, когда зашла Гретхен. Но визг совсем не то что крик. Она посмотрела на дом Крейнов. Бабушка говорит, что у Крейнов всегда чистота, прямо как на выставке. Газон безупречно выкошен, хотя по всему должен был проигрывать в сражении с полчищами одуванчиков с соседнего двора. Окна фасада закрывали ярко-синие ставни. На грядках цвели бегонии. Миссис Крейн в любое время дня и ночи могла с гордостью открыть свою дверь для гостей. У нее никогда не бывало разбросанных журналов, переполненных пепельниц или посуды в раковине.
Гретхен оставила велосипед за бабушкиным домом и заспешила по деревянным ступенькам в кухню.
Бабушка у плиты обернулась с широкой улыбкой:
— Ну вот и ты наконец. Как раз к ужину. У нас сегодня крокеты из лосося, свежий горох и желе.
У бабушки так и остался сильный немецкий акцент, а ее звук «у» был больше похож на «в». Поэтому она не любила покидать кухню и предоставила миссис Перкинс сидеть за кассой. Один раз в прошлом году она забылась и сказала «Danke schön» посетителю, и тот швырнул деньги, возмутившись, почему это в кафе наняли немку-кислую-капусту, а не доброго американца.
Гретхен вымыла руки, и они уселись за белый деревянный стол, друг против друга. Еще два стула стояли у стены по обе стороны от двери в гостиную. Один они подвигали, когда из Талсы приезжала мама. Стул Джимми стоял у стены с тех пор, как его часть направили в Европу. Письма от него приходили нечасто, и писал он мало, только о том, как хотел бы оказаться дома и первым делом съесть огромный бабушкин гамбургер с майонезом, горчицей, салатом, помидором и домашними пикулями. Он писал, что уже много месяцев не ел помидоров, и спрашивал про Майка Томпсона. Они не написали ему, что Майка убили в Италии за три месяца до того, как затонул корабль Милларда. В окне аптеки Томпсонов было две звезды. Мистер Томпсон теперь обедал в их кафе очень редко, а на миссис Томпсон одежда болталась, как на призраке.
Читать дальше