Орсон Уэллс - Мистер Аркадин

Я выпрямился и почувствовал, как меня заливает пот. Где-то в районе таможни полицейские все еще преследовали инвалида, их свистки по-прежнему тревожили темноту.

— Слушайте, — с трудом выдохнул тот, что лежал у моих ног. — Послушайте меня…

Я опустился на колени рядом с ним. Он тяжело дышал. Я не мог заставить себя прикоснуться к нему. И тут я заметил, что возле меня стоит Мили в одной пижаме. Ее присутствие рассердило меня, но и принесло облегчение.

— Ступай за доктором. Живо!

Она дрожала в своей легкой пижаме, но не от холода, а от страха. В ее взгляде, устремленном на раненого, было больше отвращения, чем жалости.

— Кто это?

Я пожал плечами. Она проговорила:

— Будь осторожен. Ты ведь знаешь, как мы должны быть осмотрительны. Тадеуш сказал…

Я схватил ее за руку и грубо тряхнул.

— Врача! Беги за врачом!

Раненый, с неимоверным усилием приподнявшись, прохрипел:

— Поздно звать врача. Не стоит.

Тем временем безумная игра «полицейские и воры» шла своим чередом, перемещаясь из одного укромного уголка, каких полно в доках, в другой. Странно, что, несмотря на свои отчаянные свистки, полиция до сих пор не получила подкрепления. Вся береговая часть была погружена во мглу. Казалось, весь Неаполь спит, кроме бегущего и его преследователей, кроме Мили и меня, и человека, умирающего на наших глазах. Я сумел наконец разглядеть его лицо: толстые губы странно подергивались, а темные глаза, казалось, смотрели мне прямо в душу.

Мили зажала рот руками, пытаясь остановить дрожь.

— Гай, полиция!

Раненый сделал новую попытку подняться, но не смог и тяжело упал наземь лицом вниз. Мили, стуча зубами, тупо повторяла:

— Полиция… будь осторожен… полиция…

Склонившись над раненым, я ощутил дыхание смерти,

тяжелую смесь крови и пота. Он сжал мне запястье, его рука была уже холодной.

— Не надо полиции.

Он застонал.

— Не хватало мне сдохнуть на руках у легавых.

Кровь хлынула у него из горла. Она затекала под пальто и под рубашку и тонкой струйкой появлялась из рукава. Меня замутило. Я обернулся к Мили.

— Нельзя же оставить его здесь истекать кровью. Нам нужно…

Вряд ли я вправду знал, что нам нужно делать.

В этот момент со стороны маленькой гавани, где стоят на якоре яхты, раздался выстрел. Потом наступила мертвая тишина, как будто уши заложило ватой. Даже умирающий затаил дыхание. А вот и продолжение, жуткое продолжение. Три выстрела, быстро последовавшие один за другим. Я увидел неуклюжий силуэт одноногого, раскачивающегося на сходнях. Потом он чудно запрокинулся и упал, громко шлепнувшись о маслянистую воду.

— Это он тебя пырнул? Ну вот видишь, они его достали.

Таково было единственное утешение, которое я мог предложить бедняге: смерть другого. Он опять поднял голову, и на лице его изобразилось нечто похожее на улыбку.

— Ты мировой парень. Как тебя зовут?

Я ответил: «Гай ван Страттен. Гай ван Страттен».

Он качнул головой. Мое имя ничего ему не говорило.

— Я Бракко. Можно просто Марсель. Так я вроде среди своих помираю.

Он пожал мне руку и потом каждый раз, когда его душил спазм, судорожно цеплялся за нее. Тошнота и отвращение у меня почти прошли.

— Держись, старина. Все в порядке. Я с тобой.

Я бормотал какую-то чушь, но это действовало на него успокаивающе.

— Я дурной человек. Я вспоминаю друзей, которые у меня были…

Ему трудно давались слов», но хотелось выговориться. Я нагнулся пониже, чтобы не пропустить ни слова. Мили тоже подошла поближе. Ее больше пугала обступившая нас темнота, чем приближающаяся смерть.

— Я тебя раньше не знал. Ты мировой парень…

Из-за крови, льющейся горлом, слов было почти не разобрать.

— Мне хочется что-нибудь сделать для тебя.

— Отлично, старина, не беспокойся.

Я достал носовой платок и вытер ему губы.

Подоспело наконец подкрепление — два мотоцикла с колясками. А за ними целый грузовик с фараонами. Пора было смываться.

Мили опять начала дрожать.

— Полиция. Они идут сюда! Гляди!

Я слышал шаги по каменной мостовой и голоса людей, разговаривающих по-итальянски. Через считанные минуты они будут здесь.

Бракко прохрипел: «Плевать, они мне теперь уже ничего не сделают».

Судорога исказила его смертельно бледное лицо.

— Я умираю, — продолжал он, — но все же сначала кое-что я тебе скажу.

Почему я не оставил его истекать кровью между штабелями досок? Сиди я сейчас на борту «Королевны», у меня был бы шанс выйти чистеньким из этой заварухи. А теперь вот…