Герберт Уэллс: Мистер Лайонс защищает от моих «нападок» Гитлера

Мистер Лайонс, австралийский премьер-министр — этот типичный британский политический деятель, хоть он и родом из Тасмании, — впутался в пустяковый, но очень показательный спор с автором этих строк. Порой случайный жест полнее раскрывает идейную позицию и умонастроение, чем пространное заявление, и мистер Лайонс бесхитростно и прямо высказал все, что он думает, тем самым обнажив всю нерешительность, неискренность и опасность, которая таится в нынешнем руководстве Британского Содружества.

Лайонс — крайний сторонник чемберленовского курса, ультрачемберленист, если можно так сказать. В нем, как в капле воды, отразилось все, что препятствует развитию смелой, благородной и прогрессивной политики, общей как для стран английского языка, так и для всех демократических государств мира.

Наверное, самым губительным из всего, когда-либо случавшегося в жизни британского общества, была выдвинутая Джозефом Чемберленом фантастическая идея тарифного барьера вокруг Британской империи. Было что-то дьявольское в этой идее. Она была обращена к самым низменным стремлениям любителей легкой наживы в нашем индивидуалистическом британском обществе.

До этого времени претензии Британской империи на величие были в какой-то мере оправданы. Она простиралась по всему миру как добрая и дружеская рука. Конечно, ей были присущи и слабости и лицемерие, пример тому Чэдбэнд и семья Дедлоков [1], но тем не менее честный либерал мог верить в ее миссию. Но первый же из нашей злополучной династии Чемберленов все изменил. Это был человек с кругозором торгаша, рвущегося к монополии. Он взирал на мир из закутка скобяной лавки и видел его не с позиций интересов человечества, а с точки зрения барышей от преференциальной торговли. Он выдвинул подлый и коварный лозунг «изоляции», который, подобно недугу, ослабляет и подтачивает весь мир, говорящий по-английски.

«Оставьте нам наши привилегии и делайте что хотите по ту сторону нашего забора», — говорят британские изоляционисты, а их коллеги в Америке и доминионах вторят им.

Противоречие между этой гнусной и в настоящее время нереальной изоляционистской теорией «наций и империй», согласно которой страны, смотря по тому, какая из них сильнее, делятся на платящих и взимающих дань, и пониманием того, что мир стал единым целым, составляет основу нынешней мировой политики.

Точку зрения на мир как на единое целое можно назвать идеей современного общества. Современного в том смысле, что лишь в наше время оно стало, во-первых, осуществимым и, во-вторых, крайне необходимым. Как изначальное стремление, эта идея так же стара, как буддизм или христианство.

Но в прошлом трудность общения мешала этой великой мечте человеческого братства осуществиться; кроме того, всегда находились препятствовавшие ей силы, будь то католический мир, ислам или татаро-монгольское нашествие.

Теперь положение в корне изменилось. События в России, Германии или Южной Каролине касаются англичанина в такой же мере, как и то, что происходит в Кардиффе или Найроби.

Рост вооружений в целях агрессии, организованная жестокость, духовная и физическая зараза, все усиливающиеся за рубежом, делают идею изоляции смехотворной.

Я считаю своим долгом относиться к немцам так же, «как к моим согражданам лондонцам или австралийцам. Я утверждаю, что обладаю таким же правом судить об умственных способностях немецкого вождя, как немцы — обсуждать интеллект Чемберлена, нашего короля или президента Рузвельта.

И не только правом; в силу демократических традиций, все еще господствующих в странах английского языка, я обладаю еще и свободой суждения, я могу судить о вещах, которые не смеют обсуждать десятки тысяч моих сограждан в Германии.

Я настаиваю на том, что средний немец является обыкновенным человеком, просто пойманным в дипломатическую ловушку, и я не стану осуждать или карать его за те политические просчеты, которые привели его, беспомощного, с заткнутым ртом в руки нынешнего чудовищного руководства.

После 1914 года я изо всех сил доказывал, что война была войной против Гогенцоллернов и их бредовых идей, а не против немецкого народа. Но наиболее бесчестные представители победившей стороны требовали, чтобы Германия расплачивалась. И сейчас вовсе не народные массы враждующих стран жаждут второй мировой войны.