Агата Кристи - Причуда. В 16:50 от Паддингтона. Испытание невиновностью

— Я?! Нет, конечно. Как я могла?! — вскричала женщина, покраснев от злости.

— Где лежали деньги, которые миссис Аргайл взяла из банка?

— Она всегда держала деньги у себя в письменном столе, — сказала Кирстен.

— Ящик запирался?

Кирстен задумалась.

— Обычно она запирала его на ночь.

Хьюиш взглянул на Эстер.

— Может быть, вы взяли деньги из ящика и отдали их вашему брату?

— Я даже не знала, что он здесь был. И разве я могла взять деньги так, чтобы мама не видела?

— Спокойно могли — когда ваша мать пошла в библиотеку поговорить с мистером Аргайлом, — сказал Хьюиш.

Ему было интересно, сообразит ли девушка, что ей расставили сети.

Эстер угодила прямо в западню.

— Но Жако к тому времени уже ушел. Я… — Она испуганно замолчала.

— Значит, вы все-таки знали, когда ваш брат ушел? — тут же спросил Хьюиш.

— Я… я… знаю теперь, а тогда не знала, — с торопливой горячностью проговорила Эстер. — Я была наверху, в своей комнате. Говорю вам, я совсем ничего не слышала. И в любом случае я не собиралась давать Жако никаких денег.

— Вот и я вам говорю то же, — сказала Кирстен, щеки которой пылали от негодования. — Если бы я дала ему деньги, то только свои собственные! Красть бы я не стала!

— Конечно, не стали бы, — сказал Хьюиш. — Но, понимаете, что из этого следует? Миссис Аргайл, вопреки тому, что сказала вам, — он посмотрел на Лео, — скорее всего, сама дала ему эти деньги.

— Не могу поверить. Почему же она об этом умолчала?

— Не она первая скрыла, что была к сыну более снисходительна, чем он того заслуживает.

— Тут вы ошибаетесь, Хьюиш. Жена никогда не лгала и не изворачивалась.

— Никогда, кроме того вечера, — сказала Гвенда Воэн. — Все-таки она, наверное, дала ему деньги. Инспектор прав: это единственно возможное объяснение.

— В конце концов, мы теперь должны рассматривать это дело с совсем иной точки зрения, — примирительно проговорил Хьюиш. — Мы считали, что Джек Аргайл во время ареста лгал. Сейчас мы знаем, что он говорил правду: Колгари действительно подвез его до города. Поэтому весьма вероятно, что насчет денег он тоже сказал правду. Он утверждал, что ему их дала мать. Вероятно, так оно и было.

Воцарилось неловкое молчание.

Хьюит поднялся.

— Ну что ж, благодарю вас. Боюсь, след совсем остыл, но вдруг повезет…

Лео проводил его до двери. Вернувшись, он сказал со вздохом:

— Ну вот все и кончилось. По крайней мере, пока кончилось…

— Навсегда, — возразила Кирстен, — Они никогда ничего не узнают.

— Какая нам от этого польза? — воскликнула Эстер.

— Успокойся, дитя мое, — сказал отец, подходя к ней. — Не взвинчивай себя так. Время все излечит.

— Не излечит. Что мы будем делать? Что?

— Пойдем со мной, Эстер, — Кирсти положила руку ей на плечо.

— Оставьте меня! — Эстер выбежала из комнаты. Минуту спустя хлопнула парадная дверь.

— Ох, не доведет ее все это до добра, — сказала Кирстен.

— И все же, по-моему, это не так, — задумчиво проговорил Филип Даррант.

— Что не так? — спросила Гвенда.

— Что мы никогда не узнаем правды… У меня просто руки чешутся.

На его немного лукавом, как у юного фавна, лице вспыхнула какая-то странная улыбка.

— Филип, пожалуйста, будь осторожен, — вдруг сказала Тина.

Он удивленно на нее посмотрел.

— Крошка Тина, а что знаешь ты обо всем этом?

— Надеюсь, что не знаю ничего, — отчетливо проговорила она.

— Ничего, надо полагать, не откопали? — спросил начальник полиции.

— Определенного ничего, сэр, — сказал Хьюиш. — Но все-таки время потрачено не так чтобы уж совсем зря.

— Ну-ну, что у вас там?

— Значит, так. Наши прежние данные и параметры времени не изменились. Около семи миссис Аргайл была жива, она разговаривала с мужем и Гвендой Воэн, а внизу ее видела Эстер Аргайл. Трое не могли заранее сговориться. С Жако Аргайлом теперь разобрались. Остаются только следующие варианты: убить мог муж — в любой момент между пятью минутами восьмого и половиной восьмого; Гвенда Воэн — когда уходила, то есть в пять минут восьмого; Эстер — незадолго перед тем; Кирстен Линдстрем — когда пришла, то есть, скажем, чуть раньше половины восьмого. Физическое состояние Дарранта обеспечивает ему алиби, но алиби его жены держится только на его словах, на его утверждении, что она была с ним неотлучно. Между семью и половиной восьмого она могла при желании спуститься и убить мать. Непонятно только, зачем ей это? Вообще, на мой взгляд, мотив для убийства был только у двоих: у Лео Аргайл а и Гвенды Воэн.