А. Баантье - Амстердамский крушитель

Молодой человек на мгновение прикрыл глаза. Затем медленно открыл их.

— Он не мой, — проворчал он. — Никогда в жизни не видел этого лома. Сколько раз я должен повторять?

Декок снова вздохнул, как будто ему все уже надоело. Он порылся в стопке бумаг на углу стола.

— У меня тут запись допроса миссис Броойман, экономки Самуэля Лайона, — сказал он спокойно. — По ее словам, она находилась в соседней комнате, лежала в постели, когда услышала шум падения. Она испугалась, сразу же встала и накинула халат. Открыв дверь в гостиную, она увидела, как ты склонился над телом Самуэля Лайона. Ты поднял голову, немного помедлил, а затем выскочил в открытое окно.

Стаблинский пожал плечами.

— Тут все правильно, — сказал он. — Незачем повторяться. Я знаю об этом заявлении. Я даже признался, что был там.

Но Декок продолжил, не обращая внимания на его слова.

— Учитывая наш предыдущий опыт общения с тобой и твоим хитроумным адвокатом, мы добились абсолютно точной твоей идентификации. Свидетельница нашла тебя среди четырех групп абсолютно разных людей, причем все такой же комплекции и такого же типа. Среди четырех групп!

Декок поднял довольный взгляд от отчета и посмотрел на подозреваемого:

— Миссис Броойман была совершенно твердо уверена. Она поклялась, что не могла ошибиться, что узнала бы тебя из тысячи.

Стаблинский заерзал на стуле, но Декок не обратил на него внимания.

— И это меня совсем не удивляет, — сказал он. — Раз увидев твою рожу стервятника, вряд ли когда-нибудь ее забудешь.

Внезапно в глазах Стаблинского вспыхнула злоба.

— Это оскорбление, Декок, — огрызнулся он. — Я не обязан такое слушать! Незачем переходить на личности. Какое отношение имеет мое лицо ко всему этому делу? Я же не говорю вам, что ваша физиономия напоминает рожу старого побитого боксера… какого-то невыспавшегося гуляку, который постоянно под градусом.

Инспектор от души рассмеялся.

— Ты прав, Игорь, — сказал он. — Извини меня. Не стоило переходить на личности. «Рожа стервятника» — грубое выражение. Не стоило так говорить. Но ты сам виноват, так уперся в своем вранье, что и святого выведешь из терпения. А я никогда не претендовал на святость. Ты можешь продолжать утверждать, что белое — это черное и наоборот, но повторенная ложь не станет правдой. Я просто хочу с тобой поговорить, Игорь, но твое поведение мешает нормальному разговору.

Стаблинский ухмыльнулся:

— Вы сами виноваты. Это ведь вы меня выпустили, инспектор.

Декок медленно кивнул.

— Не было доказательств, — признался он с сожалением в голосе. — Тогда не в твоих интересах было признаваться. По сути, это было бы бессмысленно. Признание себя виновным привело бы к тому, что ты провел бы лучшие свои годы в тюрьме. В то время у тебя еще не было репутации убийцы. На тебя ничего не было, кроме мелких нарушений. — Декок печально улыбнулся. — Тогда мы всего лишь знали, что настоящим игроком ты не был. Ты совершил несколько мелких грабежей, причем предпочитал дома пожилых людей. У нас не было доказательств, чтобы доказать в суде твою причастность к убийству…

Декок замолчал и глубоко вздохнул.

— Но на этот раз… — сказал он, — на этот раз все обстоит иначе. Теперь у меня есть четкие и ясные доказательства, так что ни один судья в Голландии, каким бы податливым он ни был, не сумеет снять тебя с крючка. Вот почему бесполезно все отрицать. Более того — глупо.

Голос Стаблинского снова стал визгливым.

— Я сам решаю, что глупо, а что нет, — упрямо заявил он.

Декок пожевал губами и покачал головой:

— Глупо было проламывать голову беззащитному старику, жестоко и грязно. Убийство Самуэля Лайона — дело рук маньяка, сумасшедшего.

Стаблинский снова вскочил на ноги:

— Когда это кончится?! Когда вам надоест повторять одно и то же? — Он кричал, на губах выступила пена. — Я знаю свои права! — Он поднес правую руку ко рту, облизал кончики пальцев, затем поднял руку: — Я клянусь, Декок, что я не убийца. Клянусь могилой моей матери, я НЕ УБИВАЛ этого старика.

Декок равнодушно пожал плечами.

— Ты меня не впечатлил, — спокойно заявил он. Инспектор поднял глаза на Стаблинского: — Как говаривала моя старая матушка, тот, кто легко клянется, так же легко лжет. — Он указал на стул перед своим столом. — Сядь, Игорь, — резко, с некоторым раздражением сказал Декок. — Ты действуешь мне на нервы.

Стаблинский неохотно уселся на стул. Инспектор немного покопался в ящике стола и нашел там маленькую книжку в коричневом кожаном переплете: это был деловой календарь.