Альберт Баантье - Маска смерти

Инспектор Де Кок из Амстердамского полицейского управления на Вармусстраат медленно шагал в сторону площади Драмак с ее широкими тротуарами. Время от времени он жмурясь смотрел на яркое солнце, которое, словно опровергая неутешительный прогноз погоды, упорно не желало прятаться за облака и вот уже несколько дней радостно и беззаботно сияло на ясном небе.

Де Кок наслаждался. Его настроение, точно барометр, всегда соответствовало погоде: в холодные дождливые дни лицо инспектора становилось хмурым, как бы означая «бурю», а при ясной солнечной погоде сияло улыбкой, от чего резкие складки вокруг рта исчезали и словно разглаживались, а старая шляпа, казалось, сама собой съезжала набекрень.

Он улыбнулся, взглянув на свое отражение в стеклянной витрине рекламной тумбы, пересек Дамрак, проскочив прямо перед носом у катившего ему навстречу трамвая, и медленно, словно нехотя, побрел мимо морской биржи к Вармусстраат.

Перед входом в здание полицейского управления он остановился и внимательно оглядел голубую каменную ступеньку, полустершуюся от множества ступавших на нее ног — и полицейских, и правонарушителей.

Неожиданно ступенька показалась Де Коку непреодолимым барьером, и его охватил безотчетный страх, сковавший все тело. Он с трудом совладал с собой и переступил порог.

Когда инспектор поднялся на второй этаж и вошел в комнату следователей, его молодой помощник Фледдер смерил его настороженным взглядом.

— Что случилось, инспектор? У вас такой встревоженный вид!

— Неужели?

Де Кок небрежно бросил на вешалку шляпу и стянул с себя плащ. Он перекинул его через спинку стула и уселся за свой письменный стол.

— Ты веришь в предзнаменования, Фледдер?

— Какие такие пред… знаменования? В дядюшку Виллема или дядюшку Кейса?

Де Кок нахмурился и покачал головой.

— Этими вещами не шутят! — строго сказал он. — Предзнаменования — это тайный знак… предупреждение свыше: что-то должно случиться… Что-то очень страшное… — Он на миг уставился в одну точку. — Вот сейчас я подошел ко входу и вдруг почувствовал, что сегодня мне лучше бы не ходить в управление. Как будто эта голубая ступенька предупреждала меня о чем-то…

Фледдер улыбнулся.

— Какая чепуха! Все это чистейший вздор! Ступенька… предупреждение… — Шляпа у него съехала набок, и он наклонил голову, чтобы она не упала. — Я думаю, что у вас просто-напросто простуда. Сейчас многие болеют. Знаете, когда у человека повышается температура, у него нередко возникают странные фантазии.

Де Кок отмахнулся.

— Нет у меня никакой простуды, и температура тут совсем ни при чем. — В его голосе зазвучали раздраженные нотки. — Одним словом, выбрось все это из головы, считай, что я тебе ничего не говорил ни о каком предзнаменовании. Ты спросил, почему у меня был такой испуганный вид, когда я вошел, вот я и ответил.

Фледдер улыбнулся.

— А все дело было в этом дурном предзнаменовании…

— Вот именно!

Молодой следователь наклонился поближе к инспектору.

— Сегодня утром сюда заходил комиссар, спрашивал вас.

— Зачем я ему понадобился?

— Он хотел с вами поговорить.

— О чем, не знаешь?

Фледдер поднял брови.

— В коридоре я слышал, как кто-то сказал, что он собирается предложить вам возглавить бригаду по борьбе с карманниками.

Де Кок поморщился.

— Мне? Бригаду по борьбе с карманниками?!

— На следующей неделе начинается морской праздник «Сейл Амстердам», — пояснил Фледдер. — Сюда съедется множество народа со всех сторон. Все места в отелях уже забронированы. Идеальные условия для международной мафии карманников, уж они не упустят случая и непременно посетят эти гонки старых калош.

— Что с тобой, Фледдер? Ты сегодня, кажется, недоволен всем на свете! Сначала тебя разозлили мои предзнаменования, а теперь ты, попирая морское величие страны, называешь нашу знаменитую регату «гонкой старых калош»!

Молодой помощник поднял на инспектора простодушный взгляд.

— А разве не так?

Де Кок, прищурив глаз, назидательно произнес:

— «Сейл Амстердам» — великолепное зрелище. Я, коренной житель Урка, очень люблю эти… старые калоши, как ты их называешь. Мой дед рыбачил на замечательном паруснике, что когда-то ходил по Зейдерзее. В те времена еще не изобрели этих рычащих вонючих моторов, а плавали под парусами, обращаясь с молитвой к Богу и к попутному ветру. Уж на сей раз я постараюсь насладиться этим праздником на реке, ведь во время последних соревнований мне почти ничего не удалось увидеть: мы с утра до ночи раскручивали тогда дело о наследстве психиатра, Помнишь? На этот раз я своего не упущу. Так что комиссару придется поискать кого-нибудь другого для бригады по борьбе с карманниками.