Роберт Голдсборо - Смерть в редакции

Глядя на его профиль, я вспомнил характеристику, данную ему Лоном — «скользкая СКОТТина».

— И вы приняли предложение мистера Макларена? — спросил Вульф.

— Официально нет, — ответил Скотт, изучая ухоженные ногти. — Но сказал, что, видимо, приму.

— Что вас удержало от того, чтобы сразу согласиться?

На физиономии Скотта возникла глупая ухмылка, которую он, по-видимому, считал мальчишеской улыбкой.

— Я хотел поговорить с Хэрриет еще раз… посмотреть, не сможем ли мы прийти к какому-то соглашению.

— О предоставлении вам более высокого поста в компании?

— Вы, мистер Вульф, сразу берете быка за рога. — Последовала еще одна глупая ухмылка. — Да, я полагал, что она сможет предложить мне нечто большее. Мне кажется, я заслуживаю этого.

— Итак, вы встретились с ней в пятницу в три часа дня.

— Да. К этому времени она уже поговорила с моими кузенами, о чем, уверен, вы уже знаете. Из слов Хэрриет я понял, что они оба были готовы броситься в объятия Макларена, если уже не сделали этого.

— Перед встречей с миссис Хаверхилл вы успели обсудить с ними проблему продажи акций?

Скотт, чуть изменив позу в кресле, сделал еще один глоток виски.

— Да, я разговаривал об этом с Дэвидом. Донна редко бывает здесь, а последние недели она вообще провела в Европе. Но… впрочем, вам, наверное, известно, что мы с ним не очень дружны… мы в основном встречаемся на совещаниях и разговариваем только о делах.

— В чем причина вашей взаимной неприязни?

— Какую-то одну причину выделить невозможно. Неприязнь имеет долгую историю. Даже в детстве мы недолюбливали друг друга.

— Взаимная зависть, подстегнутая чувством соперничества?

Скотт, весьма эффектно пожав плечами, ответил:

— Да, наверное, это одна из причин. Не секрет, что и он, и я пошли бы на убийство ради того, чтобы возглавить газету. Или… если хотите, можно сказать иначе… Каждый из нас считал, что он может управлять газетой лучше, чем другие. Я-то точно знаю, что делал бы это лучше, чем Дэвид. И Хэрриет тоже знала об этом.

— Вот как? Она сама это сказала?

Скотт утвердительно кивнул.

— Думаю, следует вернуться к нашей встрече в пятницу — это многое объяснит. Войдя в кабинет, я с первого взгляда понял, что Хэрриет очень сильно расстроена. Она не плакала — Хэрриет никогда не давала волю слезам, — но она была бледной как мел и говорила, казалось, с трудом. Едва я успел сесть, как она спросила: «Полагаю, ты тоже собрался продать свои активы этому пирату?». Ответив, что действительно тщательно обдумываю его предложение, но с удовольствием готов еще раз обсудить эту проблему, я сказал, что все еще питаю надежду на свое лучшее будущее в газете. В этот момент произошло нечто странное.

— Продолжайте, — бросил Вульф.

— Оборвав меня на полуслове, он заявила прямо в лоб без всяких экивоков: «Как ты отнесешься к тому, чтобы стать издателем «Газетт»?». Я был настолько потрясен, что, как мне кажется, выглядел идиотом. Это была именно та работа, о которой я мечтал много лет, и получить которую уже давно не надеялся. Придя в себя, я пробормотал нечто вроде: «Могу начать хоть завтра». Далее она сказала, что Карл Бишоп уже давно поговаривает об отставке. Я, кстати, и без нее слышал об этом. Затем Хэрриет заявила — она всегда была откровенной, иногда даже на грани жестокости, — что у нее есть определенные сомнения в моих способностях, но тем не менее она готова рискнуть ради того, чтобы избежать потери контроля над газетой, если акции попадут в лапы Макларена. Я должен был заплатить за пост, продав свой пакет акций в создаваемый ею фонд по цене значительно ниже той, которую предлагал Макларен.

— И как вы отнеслись к ее предложению? — спросил Вульф, водрузив руки на вершину своего брюха.

— Конечно, я нес финансовые потери, но получал взамен нечто более ценное для меня нежели деньги.

— В конечном итоге вы покрыли бы все потери в результате роста жалованья и получения дополнительных льгот, — сухо проговорил Вульф.

— Верно, — без труда согласился Скотт. — Но честно говоря, тогда я об этом не думал. Я был так потрясен перспективой стать издателем, что все остальное перестало иметь значение.

— Определила ли миссис Хаверхилл какие-либо временные рамки для вашего вознесения?

— Нет. Она лишь сказала, что позже в тот же день поговорит с Карлом Бишопом, чтобы выработать приемлемые для него условия. Но в целом, говоря о перспективах, она заметила, что я мог бы приступить к новым обязанностям в начале будущего года.