Дик Фрэнсис - 1968, Ставка на проигрыш

Какой-то молодой человек, раздевшись до подштанников, вызвался пролезть через заднее стекло и попытаться спасти остальных. Люди пробовали отговорить его, но он все-таки полез в воду.

Я наблюдал за этой сценой как в тумане, без эмоций. В дыре появилась его голова, и несколько рук протянулись на помощь. Они вытащили Вьерстерода и опустили на землю.

- Искусственное дыхание, - сказал кто-то. - Поцелуй жизни.

Целовать Вьерстерода!… Что ж, если кому хочется, пусть целует.

Молодой человек отправился за Россом. Он нырял за ним дважды. Настоящий храбрец! Ведь «Роллс» в любой момент мог перевернуться, и он очутился бы в ловушке. «Все же люди, - с пьяной восторженностью подумал я, - удивительные существа!»

Росса положили рядом с Вьерстеродом и тоже принялись «целовать» его. Но ни один из них не откликнулся.

Холод проникал в каждую клеточку тела. Он шел с земли, на которой я сидел, он был в пронизывающем ветре и в мокрой одежде, намертво прилипшей к телу. У меня вдруг сразу все заболело, и чем дальше, тем больше. Шум в ушах был поистине оглушающим. Самое время выветриться алкоголю. Самое время выпить и согреться.

Я лежал на траве, под голову мне подсунули что-то мягкое. Голоса звенели надо мной, вопрошающие и озабоченные:

- Как это случилось?

- Уже вызвали «Скорую»…

- Все, что ему нужно, это чашка горячего крепкого чая…

- Как ужасно, что ваши друзья…

- Вы слышите? Как вас зовут?

Я не отвечал. Не было сил. Обойдутся и без меня. Не надо двигаться и сопротивляться… Пусть старый враг алкоголь получит все, что от меня осталось.

Закрыл глаза. Мир быстро отступил куда-то.

- Он потерял сознание, - произнес чей-то отдаленный голос.

В ту секунду это было неправдой. Но еще через мгновение именно это и произошло.

Я находился в длинной, плохо освещенной комнате, тесно уставленной рядами кроватей, на которых лежали неподвижные тела в белом. Я, тоже в белом, был втиснут в узкую и жесткую, как цемент, койку. В голове, торчавшей из-под одеяла, стучало и звенело, словно к уху приставили паровой молот. Детали ночного кошмара постепенно превращались в удручающую реальность. И вот результат: больничная палата, все тело в синяках и тяжелейшее похмелье.

Приподняв руку, я взглянул на часы. Без десяти пять.

Даже это слабое движение отдалось болью во всем теле. Я тихо опустил руку на простыни и попытался снова погрузиться в сон.

Не получилось. Слишком много проблем. Слишком много потребуется объяснений. Надо решить, где можно говорить правду, а где следует несколько исказить факты. Для этого необходимо иметь ясную голову, а не вязкую трясину вместо мозгов.

Попробуем по порядку восстановить события вчерашнего вечера. Интересно, чем бы закончилась поездка в «Роллсе», если бы я не был так пьян. В странном оцепенении вспомнил, как Росса и Вьерстерода вытаскивали из воды. Если они погибли, в чем я почти не сомневался, то я, и никто другой, виноват в их смерти. Самое ужасное, что и это мне безразлично.

Стоит закрыть глаза, и в них снова начинает вертеться эта проклятая карусель, и шум в голове становится невыносимым.

В шесть утра больных разбудили, и палата огласилась кашлем, скрипом кроватей и воркотней. На завтрак принесли паровую треску и стакан слабого чая. Я попросил воды и чего-нибудь от головной боли и с сочувствием вспомнил о знакомом, говорившем, что не выносит таблеток Алка-Зельцер, потому что они какие-то очень уж шумные.

Палата была оборудована телефоном на контактных роликах, но, несмотря на самые настоятельные просьбы, мне не удалось добраться до него раньше половины десятого. Я сунул в аппарат монетки, извлеченные из мокрых брюк, и позвонил Тонио. К счастью, он оказался у себя в приемной и секретарша немедленно позвала его, когда я объяснил, кто звонит.

- Тай! Dio grazit… [6] Где вас черти носят?

- Купался, - ответил я. - Расскажу потом. Как Элизабет?

- В полном порядке. Но ужасно беспокоилась, когда вы не объявились вчера вечером… Где вы сейчас? Почему не позвонили ей сами?

- Я в больнице при Юниверсити-колледж. Лежу здесь вот уже несколько часов. Меня привезли ночью. Ничего страшного как будто нет.

- Как голова?

- Паршиво.

Он рассмеялся. Прекрасный парень…

Я позвонил в лечебницу и поговорил с Элизабет. Она, конечно же, обрадовалась, что я нашелся, но по не свойственной голосу апатии я догадался, что ее держат на транквилизаторах. Слишком уж спокойно она говорила! Даже не спросила, что произошло со мной, когда Тонио увез ее в больницу, и не поинтересовалась, где я сейчас.