Дик Фрэнсис - 1968, Ставка на проигрыш

- А почему бы тебе не уехать отсюда? - предложил я. - Тебе сколько? Девятнадцать?

- Исполнится в следующем месяце… Не могу я уехать, и он это знает. Ведь я мечтаю стать жокеем. Сразу в профессионалы не возьмут - меня мало кто знает. Кому охота сажать на свою лошадь неизвестно кого! Надо начинать любителем и делать себе имя, это отец так говорит. А любителем мне не стать. Не хватает ни денег, ни времени.

- А конюхом поработать не хочешь?

- Помогите мне, очень вас прошу! Ведь по правилам нельзя одновременно и работать в конюшнях, и быть наездником-любителем, даже если ты секретарь, ассистент или что-то в этом роде. Это чертовски несправедливо! Только не говорите, что, работая там, я могу сразу получить лицензию профессионала. Теоретически - да. А сколько вы знаете ребят, которые смогли таким образом стать жокеями? Да никого! Абсолютно ни одного. Сами знаете.

Я кивнул.

- Сейчас я работаю с лошадьми, это правда - у нас их шесть, и приходится здорово вкалывать. Хотите верьте, хотите нет, но старик Джо - единственный работник на всей ферме, кроме нас. И дел у него по горло. Да разве я против самой работы! Даже если это почти бесплатно, как у нас. Я бы и слова не сказал, если в отец позволил мне участвовать в больших скачках. А он не разрешает, говорит, опыта у меня маловато, да и где ж мне набраться этого самого опыта, коли все вот так… Хватит, сыт по горло всей этой свистопляской, честно вам говорю…

Мрачные рассуждения продолжались на всем пути до Бишопс Стортфорд.

Дознание по делу о смерти Берта Чехова проводилось в понедельник днем. Официальное заключение: несчастный случай. Ведь он был мертвецки пьян, как сказала одна из свидетельниц, машинистка. Мертвецки пьян…

А когда ударился об асфальт, превратился просто в мертвеца.

Когда во вторник утром я появился в редакции, Люк-Джон и Дерри обсуждали, идти или не идти на похороны, которые должны были состояться в среду.

- Кроксли… - сказал Дерри. - Где это?

- Уотфорд, - объяснил я. - По столичной линии. Прямиком без пересадки до Феррингтон-стрит.

- Флит-стрит нужна своя станция метро, - мрачно заметил Дерри. - Чтоб не тащиться до этой дурацкой Феррингтон-стрит. Это же добрые три четверти мили отсюда.

- Если так, то мы быстро управимся, - начальственно резюмировал Люк-Джон. - Считаю мы все должны присутствовать.

Дерри украдкой взглянул на миниатюрную карту метро, вклеенную в записную книжку.

- Кроксли… Следующая после Уотфорда. Что же это за место?

В Уотфорде у меня когда-то была девушка. Вторая. Я мотался по столичной линии, а Элизабет жила под впечатлением моей сверхзанятости в «Блейз». Грех и предательство - столь хорошо знакомые мне попутчики. От Уотфорда до Вирджиния-Уотерс, оттуда - еще куда-нибудь…

- Тай, - отрывисто окликнул меня Люк-Джон.

- Да?

- Похороны в два тридцать. За час, я думаю, доберемся.

- Я пас, - ответил я. - Должен заняться статьей для «Тэлли». Дня два еще уйдет на интервью.

Он пожал плечами:

- Я полагал…

- Ну и до какой отметки глубины ты успел добраться? - спросил Дерри. Он сидел, закинув ноги на стол. По вторникам в воскресной газете работы не было.

- До семейства Ронси. До Тиддли Пома.

Дерри фыркнул:

- А-а, предполагаемый фаворит…

- Собираешься на него ставить? - с интересом спросил я.

- Не думаю. Он выиграл несколько скачек, но до настоящего класса ему далеко.

- А Берт здорово его разрекламировал. Прямо-таки драматический призыв к публике не упускать своего шанса, пока есть возможность. Писал он в прошлый четверг. Видно, сразу после того как в календаре напечатали список, а в газете заметка появилась в пятницу. Ронси показывал мне вырезку. Сказал, что Берт звонил ему сильно пьяный.

Люк-Джон вздохнул.

- То-то и оно, - решительным тоном заметил Дерри. - Нет смысла ставить на лошадь, раз ее так превозносит Берт.

- Почему?

- Все эти перспективные фавориты и победители Берта никогда не выходили на старт.

Люк-Джон так напряг шею, что на ней, словно веревки, выступили крупные сухожилия, и крепко растер кадык.

- Э-э, безусловно, риск есть всегда…

- Ты что, серьезно? - спросил я Дерри.

- Конечно. Очень жаль твою статью в «Тэлли» и все такое прочее, - усмехнулся он, - но гарантирую: к моменту ее выхода в печать ты узнаешь, что Тиддли Пом не допущен к скачкам.

С растерянным видом он вертел в руках резинку, а Люк-Джон молча перебирал какие-то бумаги на столе. По спине у меня поползли мурашки.