Дик Фрэнсис - 1978, Предварительный заезд

- Да, - подтвердил я. - Он хотел, чтобы я поехал в Москву.

Эмма выпрямилась и уставилась на меня.

- Не смешно.

- Месяц назад ты сказала, что карамельки с кремом - это пища богов.

- Не прикидывайся дураком.

- Он сказал, что хочет, чтобы я поехал в Москву. Но не затем, чтобы учиться марксистско-ленинской философии.

- А зачем? - спросила Эмма, медленно закрывая дверцу холодильника.

- Они хотят, чтобы я нашел кого-то.

Но я не согласился.

- Кто хочет?

- Он не сказал. - Я повернулся к ней спиной. - Пойдем в гостиную и выпьем. Там разожжен огонь.

Она прошла вслед за мной через прихожую и уселась в большое кресло, держа в руке бокал белого вина.

- Как насчет поросят, гусей и кормовой свеклы?

- Очень мило, - согласился я. У меня не было ни поросят, ни гусей, ни, конечно, кормовой свеклы. У меня было много мясного скота, три квадратных мили земли в Уоркшире и все насущные проблемы фермера, занимавшегося производством продуктов питания. Я вырос, умея измерять урожай в центнерах с гектара, и мне претила государственная политика, при которой фермеру платят за то, чтобы он не выращивал те или иные породы, и пытаются наказать, если он их все-таки выращивает.

- А лошади? - спросила Эмма.

- Ну конечно…

Я лениво выпрямился в кресле, полюбовался отблеском света настольной лампы на ее серебристых волосах и решил, что наступило подходящее время, чтобы перестать вздрагивать при мысли о том, что я больше не буду выступать на скачках.

- Думаю, что я продам лошадей.

- Но ведь остается охота.

- Это не одно и то же. Мои лошади - скаковые. Их место на ипподроме.

- Ты сам тренировал их все эти годы… Почему ты не нанял никого, кто занимался бы с ними?

- Я тренировал лошадей просто потому, что сам ездил на них. А тренировать их для кого-нибудь другого я не хочу.

- Не представляю тебя без лошадей, - нахмурилась она.

- Да и я тоже.

- Это стыд и срам.

- А я думал, что ты согласна с теми, кто заявляет: «Мы сами знаем, что для тебя лучше, а тебе, черт возьми, остается с этим смириться».

- Людей нужно защищать от них самих, - возразила Эмма. - Почему?

- В этом не может быть никакого мнения, - сказала она, взглянув на меня в упор.

- Обеспечение безопасности - развивающаяся отрасль, - с горечью возразил я. - Масса ограничений направлена на то, чтобы избавить людей от повседневного риска… а несчастные случаи все равно происходят, и рядом с нами полно террористов.

- Ты все еще сильно переживаешь, не так ли?

- Да.

- Я-то думала, что ты уже покончил с этим.

- Достаточно слегка понервничать, чтобы все вернулось, - ответил я.

- Эта обида сохранится навсегда.

Мне везло в езде, везло с лошадьми, скачки с препятствиями увлекали меня. Как и множество других любителей конного спорта, я проникся ими до глубины души. Этой осенью я участвовал в скачках при любой возможности и настраивался на большие весенние любительские соревнования.

Мне могла помешать только самая страшная простуда, а простудам я был подвержен так же неотвратимо, как автомобиль коррозии. В остальном же в свои тридцать два года я был так же физически силен, как всегда. Но где-то сидели какие-то непрошеные опекуны, непрерывно вынашивавшие мысль о том, чтобы запретить людям в очках участвовать в скачках с препятствиями.

Конечно, многие считали, что очкарикам не следует участвовать в скачках, и я порой соглашался с ними. Но хотя мне приходилось несколько раз ломать кости и получать поверхностные травмы, я ни разу не повредил глаза. А ведь это были мои глаза, черт побери!

Появилось и ограничение для пользующихся контактными линзами, хотя полного запрета не было. Я неоднократно пробовал надевать линзы, но в конце концов заработал сильнейший конъюнктивит - они не годились для моих глаз.

И поскольку я был не в состоянии пользоваться контактными линзами, то не мог скакать. Прощайте, двенадцать лет жизни. Прощайте, стремления, прощай, скорость, прощай, пьянящая радость. Скверно… Так скверно, что даже ныть бессмысленно. А хуже всего то, что они считают, будто делают это для твоего же блага.

Уик-энд шел своим чередом. В субботу мы с утра прокатились на лошадях вокруг фермы, ближе к полудню посетили местные скачки в Стратфорде-на-Эйвоне, а вечером пообедали с друзьями. В воскресенье мы поднялись поздно и, собираясь позавтракать горячими сандвичами с ветчиной, расположились в креслах рядом с камином, в котором пылали поленья; на полу гостиной, как снежные сугробы, лежали кучи газет. Миновали две упоительные ночи; еще одна, как я надеялся, ожидала впереди. Эмма пребывала в наилучшем расположении духа, и мы были настолько близки к состоянию счастливой супружеской пары, насколько это было вообще возможно.