Дик Фрэнсис: 1982, Банкир

Через некоторое время Джудит присоединилась к нам. Она, казалось, была скорее раздражена, чем расстроена.

- Гордон говорит, что люди с белыми лицами сидят по всей комнате и не хотят уходить. Ужас какой-то, ей-богу. Меня это просто бесит. Просто завыть хочется.

Мы с председателем растерянно переглянулись.

- Разве я вам не говорила? - спросила она, увидев наши лица. - Ах, нет, конечно же, нет. Гордон терпеть не может, когда говорят о его болезни.

Понимаете, она нестрашная. Ну, не настолько страшная, чтобы бросать работу и вообще…

- Э… - сказал председатель. - Что за болезнь?

- Да, пожалуй, вам-то я должна сказать, раз уж так вышло. Убить мало этого доктора, ей-богу. - Она глубоко вздохнула. - У Гордона болезнь Паркинсона в легкой форме. Левая рука иногда немного дрожит. Я и не ожидала, что вы заметите. Он старался, чтоб люди этого не видели.

Мы дружно покачали головами.

- Наш всегдашний доктор оставил практику, а этот новый, он из тех жутко самоуверенных типов, которые все лучше всех знают. Он отобрал у Гордона старые таблетки, а они, насколько я видела, хорошо помогали, и прописал ему какие-то новые. Как раз позавчера. И вот я ему звоню сейчас в совершенной панике и думаю, что Гордон вот-вот впадет в буйство или что-нибудь еще натворит и я обречена буду остаток жизни таскать его по лечебницам для душевнобольных, а этот врач с легким сердцем заявляет, чтобы я не беспокоилась, это новое средство часто вызывает галлюцинации, и дело только в том, чтобы подобрать правильную дозу. Говорю вам, не будь он на другом конце провода, я бы его придушила.

Однако и Генри Шиптон, и я почувствовали заметное облегчение.

- Вы хотите сказать, - спросил председатель, - что это… это пройдет?

Она кивнула.

- Этот чертов доктор сказал, чтобы Гордон перестал принимать таблетки, и тогда он через тридцать шесть часов полностью придет в себя. Вы только послушайте! И после этого нужно принимать их опять, но только половинную дозу, а там, мол, посмотрим, что будет. А потом говорит этак снисходительно: мол, если мы будем волноваться - можно подумать, нам не из-за чего волноваться! - так пусть Гордон через пару дней прогуляется до его приемной и они это обсудят. А вообще, мол, Гордон к завтрашнему вечеру будет в полном порядке, так что нам и думать об этом не надо.

Она и сама мелко дрожала, как будто от гнева, но, скорее всего, ее просто отпустило напряжение, потому что она внезапно всхлипнула раз и другой, и сказала «о боже», и сердито вытерла глаза.

- Я так испугалась, когда вы мне сказали, - проговорила она, точно извиняясь. - А когда дозвонилась до приемной, наткнулась там на эту чертову непробиваемую секретаршу и минут десять еще уговаривала ее, чтобы она позволила мне поговорить с доктором.

Выдержав короткую сочувственную паузу, председатель, как всегда добираясь до сути вещей, спросил:

- Доктор сказал, сколько времени займет подбор правильной дозы?

Она расстроенно взглянула на него.

- Он сказал, что Гордон слишком резко отреагировал на обычную дозу и понадобится недель шесть, чтобы окончательно выяснить, сколько ему нужно.

Но если мы продержимся, то эти таблетки лучше других ему подойдут, и надолго.

Генри Шиптон задумчиво вел машину назад в Сити.

- Полагаю, - проговорил он, - нам следует сказать в офисе, что Гордон почувствовал начинающийся грипп и принял какие-то таблетки, вызвавшие галлюцинации. Мы просто скажем, что он представлял себя на уик-энде и ему захотелось поплескаться в бассейне. Это подойдет?

- Конечно, - покладисто сказал я. - В наши дни галлюциногены чрезвычайно распространены.

- Да.

- Само собой, Тим, не стоит упоминать о белолицых клоунах.

- Не стоит, - согласился я. - И о болезни Паркинсона, если Гордон того не желает.

- Я ничего не скажу, - заверил я.

Председатель хмыкнул и погрузился в молчание. Наверное, его мысли, как и мои, крутились вокруг избитой темы: побочное действие лекарства порой бывает неприятнее болезни. До банка оставалось около мили, и тут Генри Шиптон заговорил опять.

- Вы ведь года два уже работаете вместе с Гордоном, не так ли?

- Почти три, - пробормотал я, согласно кивнув.

- И пользуетесь его доверием? Сможете удержать крепость до его возвращения?

Было бы нечестно отрицать, что такая мысль не пришла мне в голову уже в четверть одиннадцатого утра. Так что я согласился без особого волнения, скорее с облегчением.

В «Эктрине» не было жесткой иерархии. Принятое здесь определение ранга - «пользоваться доверием такого-то и такого-то» - на здешнем жаргоне означало всего лишь, что кто-то в случае чего может принять на себя более серьезную ответственность; но я в отличие от прочих тридцатидвухлетних служащих находился в весьма неблагоприятном положении из-за собственного имени. Совет директоров, боясь обвинений в семейственности, чинил мне препятствия на каждом шагу.