Дик Фрэнсис - 1989, Игра по правилам

- Как хорошо, что вы дома. А мы тут ужинали в Лондоне, и, поскольку осталось свободное время, я подумал, почему бы нам не зайти и не поговорить насчет Джемстоунз, чем вести переговоры по телефону.

- Но я еще не назвал цену, - возразил я.

- Ничего. Мы можем обсудить и это. Можно войти?

Отступив, я неохотно пропустил их.

- Ну что ж, - сказал я, глядя на часы. - Только ненадолго. Ко мне скоро должны прийти.

- У нас тоже дела, - заверил он меня. Обернувшись, он махнул своему приятелю. - Заходи, Ролло, у него есть для нас время.

Роллуэй с видом человека, которому не нравилось все это мероприятие, поднялся по ступеням и прошел в дом. Повернувшись, я провел их по коридору, нарочито оставив входную дверь открытой, как недвусмысленный намек на то, что им не стоит долго задерживаться.

- В комнате беспорядок, - бросил я им через плечо. - У нас побывал грабитель.

- У нас? - переспросил Николас Лоудер.

- У нас с Гревилом.

- Ax! - воскликнул он.

Он вновь ахнул, увидев застрявший в экране телевизора горшок с хризантемами, однако Роллуэй смотрел на все весьма равнодушно, словно ему доводилось видеть подобный хаос изо дня в день.

При ближайшем рассмотрении Роллуэй выглядел не более привлекательным, чем на расстоянии: угрюмый, коренастый, крепко сложенный мужчина средних лет, лишенный всякого обаяния. «Его дружбу с обаяшкой Лоудером можно было объяснить лишь деловыми взаимоотношениями», - подумал я.

- Это Томас Роллуэй, - с некоторым опозданием представил его мне Николас Лоудер. - Один из владельцев лошадей. Его очень интересует Джемстоунз.

По виду Роллуэя трудно было сказать, что его вообще что-то интересует.

- Я бы предложил вам что-нибудь выпить, но преступник разбил все бутылки.

Николас Лоудер рассеянно взглянул на осколки стекла на ковре. Бриллиантов в бутылках не было. Зря только перепортил выпивку.

- Не могли бы мы присесть? - спросил он.

- Конечно.

Он уселся в кресло Гревила, а Роллуэй примостился на подлокотнике второго кресла, оставляя мне тем самым лишь жесткий стул. Я присел на краешек, отложив свой костыль и желая, чтобы они поскорее ушли.

Я взглянул на Лоудера, высокого, светловолосого, с умными карими глазами. Казалось, он больше уже не злился на меня, как в недалеком прошлом. И я почти почувствовал себя виноватым за то, что втайне от него делал анализ на кокаин, в то время как он вел себя со мной самым естественным образом, впервые с тех пор, как умер Гревил. Если бы он был таким с самого начала, мне не пришлось бы устраивать все эти проверки.

- Итак, сколько вы хотите за Джемстоунз? - спросил он.

Из документов «Саксони Фрэнклин» я знал, сколько стоил Джемстоунз годовалым жеребенком, но это почти не имело отношения к его стоимости два года спустя. Он уже однажды был победителем, но особо не блистал. И я назвал цену, в два раза превышающую его начальную стоимость.

Николас Лоудер иронично рассмеялся:

- Ну, Дерек. Половину.

- В эту сумму он изначально обошелся Гревилу, - сказал я.

На какое-то мгновение прищурив глаза, он тут же с невинным видом открыл их.

- Так, значит, вы все-таки в курсе! - с улыбкой воскликнул он. - Я обещал Ролло приличную лошадь за разумную цену. Нам хорошо известно, что Джемстоунз не мировой рекордсмен, однако, я думаю, он еще будет победителем. Будет справедливо, если мы заплатим за него ту же сумму. Более чем справедливо.

«Вполне возможно, что и так, - думал я, - но „Саксони Фрэнклин“ нуждается в каждом выторгованном центе».

- Набавьте еще половину - и он ваш, - сказал я.

Вопросительно подняв брови, Николас взглянул на своего друга в ожидании его ответа.

- Ролло?

Но, похоже, Ролло больше интересовал костыль, который я до этого поставил к стенке, чем предмет нашего разговора.

- Джемстоунз этого стоит, - рассудительно заметил Николас Лоудер, и я вдруг с удивлением подумал, что он заинтересован продать его для меня как можно дороже, чтобы получить себе побольше комиссионных.

«Надо торговать с противником - налаживать взаимовыгодные контакты», - вспомнил я.

- Мне вообще не нужен Джемстоунз ни за какие деньги, - сказал Ролло. И это были его первые слова с тех пор, как он пришел.

У него был грубый и удивительно невыразительный голос. «Совершенно бездушный», - подумалось мне.

- Но мы именно за этим и пришли сюда, - возразил Николас Лоудер. - Ты же сам предложил прийти сюда!

Томас Роллуэй словно как-то рассеянно поднялся, взял оставленный мною костыль и, перевернув его вверх ногами, схватился за тот конец, который обычно находился ближе к полу. Затем, словно эта идея пришла ему в голову в ту же секунду, он, согнув ноги в коленях, с силой взмахнул костылем, как косой, чуть не касаясь пола.