Дик Фрэнсис: 1993, Миллионы Стрэттон-парка

Меблировку центрального атриума составляли глубокие мягкие кресла, уютными группами расположившиеся в разных местах комнаты в окружении удобных маленьких столиков. Камин у западной стены излучал приятное тепло, в нем жарко тлели большие поленья.

Результат был достигнут даже в большей мере, чем ожидалось. Мне хотелось, чтобы получилось нечто вроде маленькой крытой рыночной площади, честно говоря, про себя я решил (хотя держал это в тайне от семьи), что оставлю этот дом для нас, если все выйдет, как я задумал.

Роджер Гарднер и Оливер Уэллс, как это случалось со всеми посетителями, остановились как вкопанные и с нескрываемым удивлением осмотрелись вокруг, хотя привычная сдержанность, по-видимому, удержала их от выражения вслух своих мыслей.

Откуда-то на каменные плиты пола выполз голый ребенок, добравшись до ковра, он плюхнулся на него задом и стал с любопытством изучать окружающие предметы.

- Это ваш? - неуверенно спросил Роджер, разглядывая малыша.

- Очень может быть, - произнес я.

Из невидимых глазу глубин кухни рысцой выбежала молодая женщина в джинсах, свитере и кроссовках.

- Не видел Джеми? - от самых дверей крикнула она.

Я жестом показал, где сидит чадо.

Она с налету бесцеремонно подхватила его и, обронив: «На одну секунду отвернулась…» - снова исчезла из комнаты. На посетителей она взглянула только мельком и не задержалась с нами ни на миг.

- Присаживайтесь, - пригласил я. - Чем могу служить?

Они нерешительно опустились в указанные мной кресла и, похоже, находились в замешательстве, с чего начать.

- Недавно умер лорд Стрэттон, - наконец выдавил из себя Роджер. - Месяц назад.

- Да, я это заметил, - кивнул я.

Они посмотрели друг на друга.

- Вы послали цветы на похороны.

- Мне кажется, что это вполне прилично.

Они снова посмотрели друг на друга. Роджер набрался решимости:

- Нам сказали, что он был вашим дедом.

Пришлось приступить к терпеливому разъяснению:

- Нет. Это неверно. Моя мать была одно время замужем за его сыном. Они развелись. Потом моя мать снова вышла замуж и родила меня. В общем, я не состою со Стрэттонами в родственных отношениях.

Очевидно, это сообщение огорчило их. Роджер попробовал зайти с другой стороны.

- Но вам ведь принадлежат акции ипподрома, правда?

«А, - подумал я. - Семейные распри». Я слышал, что после смерти старого Стрэттона его наследники сцепились так, что готовы были перерезать друг другу горло.

- Я не собираюсь участвовать в этом, - проговорил я.

- Послушайте, - с возрастающим беспокойством произнес Роджер, - наследники определенно разорят ипподром. Это за версту видно. Скандалы, ссоры! Подозрения! Смертельная ненависть! Они накинулись друг на друга, еще не успел остыть старик.

- Настоящая гражданская война, - совсем потерянно произнес Оливер Уэллс. - Анархия. Роджер - управляющий, а я секретарь ипподрома, точнее, скачек, и мы теперь с ним руководим всем на свой страх и риск, пытаемся не дать всему развалиться, но долго так продолжаться не может. Понимаете, нам никто не давал таких полномочий.

Я читал в их глазах глубокую озабоченность и подумал, что им непросто будет найти такую же выгодную работу в нашей местности.

Лорду Стрэттону, моему не-дедушке, принадлежали три четверти акций ипподрома, он десятилетия правил там, как великодушный деспот. Во всяком случае, под его руководством Стрэттон-Парк приобрел репутацию популярного, отлично управляемого ипподрома, на который тренеры с удовольствием посылали для состязаний своих лошадей. Здесь не проводилось классических скачек, не разыгрывался Золотой Кубок, но ипподром был общедоступным, гостеприимным и располагал удобно распланированным скаковым кругом. Ипподрому требовались новые трибуны, необходимо было кое-что обновить и освежить, но старый консерватор, упрямый, как черт, Стрэттон слышать не хотел ни о каких изменениях. Время от времени он выступал по телевизору - пожилой государственный муж-консерватор, неторопливо отвечающий журналистам на вопросы, касающиеся спорта. Его знали в лицо.

Иногда из чистого любопытства я проводил несколько часов на ипподроме, но сами по себе скачки не захватывали меня, как не привлекала меня и семья моего не-дедушки.

Роджер Гарднер не для того пустился в это путешествие, чтобы так скоро сдаться.

- Но ведь ваша сестра - член семьи, - сказал он.

- Сводная сестра.

- Ну и что.

- Мистер Гарднер, - объяснил я ему, - сорок лет назад моя мать оставила девочку-младенца и ушла из семьи. Семья Стрэттонов сомкнула ряды за ее спиной. Ее имя писалось грязью. И не просто грязью, а грязью с большой буквы. Эта дочь, моя сводная сестра, не признает моего существования. Извините, но что бы я ни сказал или ни сделал, это ровным счетом никак на них не подействует.