Дик Фрэнсис - 1994, Дикие лошади

- Пол спрашивал вас об альбоме, пока вы находились здесь, в больнице?

- Думаю, нет, дорогой. Хотя все было так сумбурно. - Она помолчала. - Он сказал что-то о том, что вы забрали книги Валентина, и я не стала ему говорить, что вы не забирали их. Я не хотела спорить. Я чувствовала себя слишком усталой.

- Я нашел одну фотографию среди бумаг Валентина, которые передал мне ваш милый юный друг Билл Робинсон. Но я не думаю, что ради этой фотографии стоило причинять такой страшный вред вашему дому и вам самой. Если я покажу вам этот снимок, - спросил я, - вы скажете мне, кто изображен на нем?

- Конечно, дорогой, если смогу.

Я вынул из кармана фотографию «банды» и передал ее Доротее.

- Мне нужны очки для чтения, - сказала Доротея, щурясь. - Они в красном футляре на столике.

Я передал ей очки, и она посмотрела на снимок без особой реакции.

- Нет ли на этом снимке человека, который напал на вас? - спросил я.

- Ох нет, никого из них я не узнаю. Он был намного старше. Все эти люди так молоды. О! - воскликнула она. - Это же Пол! Этот, с краю, разве это не Пол? Каким он был молодым! И таким красивым. - Она уронила фотографию на одеяло. - Я не знаю остальных. Если бы Пол был здесь…

Вздохнув, я убрал фото обратно в карман и достал страничку из блокнота, который постоянно носил с собой.

- Я не хочу расстраивать вас, но, если я нарисую нож, вы сможете сказать мне, может ли это быть тот нож, с которым напали на вас?

- Я не хочу видеть его.

- Пожалуйста, Доротея.

- Пол был убит ножом, - всхлипнула она.

- Милая Доротея, - сказал я чуть погодя, - если это поможет отыскать убийцу Пола, вы посмотрите на мой рисунок?

Она покачала головой. Я положил рисунок возле ее руки, и долгую минуту спустя она взяла его.

- Как ужасно! - сказала она, глядя на него. - Я никогда не видела такого ножа. - Ее голос был совершенно спокойным. - Ничего похожего на тот.

Это было изображение американского армейского ножа, найденного на Хите. Я перевернул лист и нарисовал страшный «Армадилло»: зазубренное лезвие и все прочее.

Доротея посмотрела на него, побелела и не сказала ничего.

- Мне так жаль… - беспомощно сказал я.

Я думал о невероятном потрясении, охватившем Пола, когда он вошел в дом Доротеи и увидел «Армадилло», лежащий на кухонном столе. Когда он увидел, что я сижу там живой.

Он выскочил из дома и умчался прочь, и теперь бесполезно предполагать, что, если бы мы остановили его, если бы мы усадили его и заставили говорить, он мог бы остаться в живых. Я подумал, что Пол стал опасен для своего сообщника, он был готов сломаться, был готов сознаться. У самоуверенного, напыщенного, неприятного Пола сдали нервы, и это стоило ему жизни.

Мой водитель, рядом с которым на переднем сиденье устроился «черный пояс», доставил меня в Оксфордшир, время от времени сверяясь с моими письменными указаниями. Я сидел сзади, вновь разглядывая фотографию «банды» и вспоминая то, что говорили о ней Люси и Доротея.

«Они такие молодые».

Молодые.

Джексон Уэллс, Ридли Уэллс, Пол Паннир на этой фотографии были, по крайней мере, на двадцать шесть лет моложе, чем эти же люди, встреченные мною в жизни. Соня умерла двадцать шесть лет назад, а на этой фотографии она была юной и прелестной.

Скажем, снимок был сделан двадцать семь лет назад - тогда Джексону Уэллсу на нем около двадцати трех, а все остальные были еще моложе. Восемнадцать, девятнадцать, двадцать, но не более. Соня умерла в двадцать один год. Мне было четыре года, когда она умерла, я не слышал тогда о ней, и я вернулся сюда в тридцать лет и захотел узнать, почему она умерла, и сказал, что могу попытаться. И, сказав это, я запустил цепную реакцию, которая привела Доротею в больницу, Пола в могилу, а мне принесла нож в ребро… и все, что еще могло случиться. Я не знал, что в этой бутылке есть джинн, но если джинна выпустили наружу, его уже нельзя загнать обратно.

Мой водитель отыскал ферму «Бой-ива» и доставил меня к двери Джексона Уэллса. На звонок в дверь снова открыла Люси, и ее синие глаза расширились от изумления.

- Я сказала, - промолвила она, - что вы не рассердитесь, если я вернусь домой на денек, ведь так? Вы приехали, чтобы притащить меня обратно за хвостик?

- Нет, - улыбнулся я. - На самом деле я хотел поговорить с твоим отцом.

- Ой, конечно. Проходите. Я покачал головой.

- Я хотел бы, чтобы он вышел сюда.

- О! Ну хорошо, я спрошу его.

Слегка сбитая с толку, она скрылась в доме и вскоре вернулась вместе со своим белокурым, сутулым, продубленным солнцем и ветрами, рассудительным родителем - словом, таким же, каким я увидел его здесь неделю назад.