Дик Фрэнсис - 2000, Осколки

- А что с ним такое? - спросил я. - Сердечный приступ? Или инсульт? А может, его… может, на него напали и ударили по голове?

Я рассказал им о пропаже денег и кассеты.

Медики покачали головой. Старший из них отмел все мои догадки. Он сказал, что, на его многоопытный взгляд, это не мог быть сердечный приступ (в противном случае Бакстер уже бы либо умер, либо пришел в себя), на инсульт тоже не похоже, и никаких шишек на голове у него нет. Скорее всего, уверенно заявил медик, у Бакстера просто был эпилептический припадок.

- Припадок? - растерянно переспросил я. - А ведь он весь день выглядел вполне здоровым…

Медики понимающе закивали. Один из них взял в руки бутылочку с таблетками, на которой было написано «Фенитоин», и сказал, что это, кажется, лекарство для предотвращения эпилептических припадков.

- Именно, именно, - кивнул старший, - и кто может поручиться, что сегодня он не забыл принять лекарство? Все прочие симптомы налицо. Алкоголь. - Он указал на пустую бутылку из-под «Дом Периньон». - Засиделся допоздна, вместо того чтобы лечь спать. Стресс… Это ведь его жокей убился сегодня на скачках? Замедленный пульс, посиневшие губы, кровавые пятна - это он язык прикусил… и брюки у него мокрые, вы заметили? Эпилептики обычно мочатся, знаете ли.

Дракон в нашей гостинице действительно обитал, точнее, драконица: грозная управляющая. Но именно благодаря ей я мог появляться и исчезать в гостинице как бы незамеченным. Отчасти я был обязан этим коллекции маленьких стеклянных зверюшек, выстроившихся на ее туалетном столике, отчасти - тому, что временами она предлагала мне переспать с ней. Временами я даже соглашался. Однако стеклянные зверюшки были не столько боевыми трофеями, сколько утешительными призами: по счастью, почтенная дама готова была мириться с тем, что тридцатилетняя разница в возрасте - достаточный для меня повод, чтобы отказаться. Однако она никак не могла расстаться с привычкой прилюдно называть меня «милок», что само по себе достаточно раздражало. Насколько мне было известно, половина Бродвея была уверена, что она кушает меня на завтрак с яичницей.

Но, как бы то ни было, я занял номер Ллойда Бакстера, и никто мне и слова не сказал. Поутру я собрал его вещи и, объяснив драконице, что произошло, договорился, что их отправят в больницу. Потом я пересек улицу и вошел в свою мастерскую. Мартин стоял у меня перед глазами, как живой, но, увы, подавать новые идеи отказывался. Вдохновение подчиняется своим собственным законам, и я не раз обнаруживал, что подстегивать его бесполезно.

В топке печи ревело пламя. Я сидел у массивного стола из нержавеющей стали (он называется толок, или катальная плита), на котором мне надлежало отливать вечность в стекле, и думал только о Мартине. Живом, веселом Мартине, Мартине, который выигрывал скачки, который оставил мне послание на видеокассете - а я его проворонил. Где теперь эта кассета? Что на ней было? Кому она понадобилась?

Около девяти утра эти бесплодные размышления были прерваны звоном дверного колокольчика. Несмотря на то что на двери было ясно написано: магазин открывается в десять.

На пороге стояла девушка - явно не из вчерашних покупательниц: в мешковатом свитере, свисающем ниже колен, в бейсболке поверх копны мелированных волос. Мы с интересом уставились друг на друга. В ее карих глазах светилось живое любопытство, челюсть ритмично двигалась, пережевывая жвачку.

- Доброе утро, - вежливо сказал я.

- Привет-привет! - рассмеялась она. - Счастливого нового века и все такое. Это вы Джерард Логан?

Судя по говору, она была откуда-то из восточной Англии - район Темзы или, может быть, Эссекса.

- Я Логан, - кивнул я. - А вы кто?

- Детектив-констебль Додд.

- Переодетый? - удивился я.

- Смейтесь, смейтесь, - сказала она, не переставая жевать. - Сегодня, в ноль тридцать две, от вас поступило заявление о краже. Можно войти?

- Будьте как дома.

Она вступила под свет ламп, озаряющих галерею, - и засияла.

Я по привычке представил себе ее изображение в стекле - абстрактное существо, воплощение чувства и света: то самое, что я тщетно пытался сделать для Мартина.

Детектив-констебль Додд, не заметив случившегося чуда, извлекла из кармана самое обычное полицейское удостоверение, на котором была ее фотография в форме и имя - Кэтрин. Я вернул ей удостоверение и принялся отвечать на вопросы. Впрочем, полиция уже успела составить мнение по поводу этого дела. Кэтрин сказала, что я сам виноват, раз оставил валяться на видном месте мешок с деньгами. Чего же я еще ждал? А кассеты вообще воруют десятками. Увидел человек: кассета плохо лежит - так отчего бы и не взять?