Найо Марш: Старые девы в опасности

— Ра! Ра! Ра! — вопили участники церемонии, а Баради дирижировал криками.

Дверь слева от алтаря отворилась. В проеме возник голый мужчина.

Он прошел вперед сквозь дымовые завихрения и остановился у пылающего хрустального солнца. Разумеется, это был мистер Оберон.

Позднее Аллейн подробно описал завершение ритуала, каким он его увидел, в докладной записке. Но ни записка, ни учебное пособие под названием «Книга Ра», содержавшая текст обряда, так никогда и не были предъявлены широкой общественности. Их сдали в архив Скотленд-ярда и положили на полку рядом с другими сочинениями столь же сомнительной направленности. Несколько копий передали в Сюрте. На процессе, где документы не были представлены в ряду главных доказательств, судья, с отвращением пролистав их, заявил, что не видит никаких оснований утруждать присяжных подобным чтивом.

В повествовательных целях следует лишь вкратце отметить, что с появлением абсолютно голого Оберона, исполнявшего роль то ли Ра, то ли Гора, то ли обоих вместе взятых, церемония приняла разнузданно фаллический характер. Оберон стоял на возвышении перед пылающим хрустальным солнцем, держа в каждой руке по кинжалу, перед ним, на полу, сгорали благовония. По позднейшему утверждению Аллейна, Оберону, представшему в таком виде, удалось максимально приблизиться к совершенному образчику порока.

Его выход привел учеников в крайнюю степень исступления. Они произносили немыслимые фразы и совершали неописуемые жесты. Скандальное действо по нарастающей шло к своему апогею. В последний раз пророкотал барабан египтянина, и Баради ударил в цимбалы. В последний раз гвалт утих, и комната погрузилась в тишину.

Оберон сошел с пьедестала и направился к пентаграмме, шлепая босыми ногами по плиточному полу. Его волосы, зачесанные наверх, словно нимб, поднимались над головой. Он вошел в пентаграмму, и посвященные, повернувшись к нему лицом, скрючились в отвратительно покорных позах. Оберон встал в центре. Вновь раздался голос Баради.

— Гор, наш спаситель, он же Бальдур, он же Ра. Свет, начало и конец, живительный источник и окончательное умиротворение. Выбери же, Господь, о, выбери среди нас.

Оберон выпрямил руку и указал кинжалом на Рауля.

Баради направился к Раулю, протягивая к нему руки. В мерцающем сиянии хрустального солнца Аллейн видел Рауля, стоявшего на коленях, его тень падала на ноги Оберона. Лицо было скрыто под глубоко надвинутым капюшоном. Аллейн увидел, как из-под рясы появилась рука в черной перчатке. Баради взял ее и, словно в танцевальном па, поднял Рауля на ноги.

Теперь Рауль стоял перед Обероном.

Слуга-египтянин, прятавшийся в тени, гортанно вскрикнул.

Смуглые пальцы, словно Баради тоже был в перчатках, сомкнулись на плечах Рауля. И вдруг резким движением под аккомпанемент барабанной дроби Баради сдернул рясу.

— Зрите! — возвестил он. — Невеста!

В сиянии хрустального солнца там, где должна быть явлена жертва мистера Оберона, стоял Рауль в трусах, черных босоножках и перчатках Джинни Тейлор.

Невероятное изумление часто действует расслабляющее, и несколько секунд в комнате царила полнейшая тишина. Возможно, Аннабелла Уэллс и Карбэри Гленд под влиянием изрядной дозы марихуаны не сумели сразу и адекватно отреагировать на удивительное явление. Мисс Гарбель, разумеется, была подготовлена. Оберон и Баради пялились то друг на друга, то на нелепое создание, обнаруженное под ритуальным одеянием. Их рты медленно и одновременно раскрывались, словно у пары клоунов, работающих один номер. Рауль бросил гневный взгляд на Оберона и громко, на манер грозного судии, произнес единственное слово: «Анафема!»

В этот момент мисс Гарбель взорвалась истерическим хохотом, но взрыв оказался кратким и единичным: мисс Гарбель зажала себе рот рукой. Съежившись, она стала неуверенно подниматься, не спуская перепуганных глаз с сжавшихся в кулак пальцев Баради.

Баради изменившимся и совершено неузнаваемым голосом произнес:

— …Кто сделал это?

— Меня предали! — жалко взвизгнул Оберон.

В ответ Рауль повторил: «Анафема!» и перекрестился.

Оберон рывком поднял мисс Гарбель на ноги. Он держал ее правой рукой, в левой был зажат кинжал. Она произнесла скороговоркой, глядя ему в лицо: «Нельзя! Нельзя! Меня есть кому защитить. Вы не посмеете!»

Аллейн незаметно приблизился к ним почти вплотную. Гленд и Аннабелла Уэллс также поднялись на ноги.