Найо Марш: Старые девы в опасности

Аннабелла несколько секунд разглядывала комиссара, словно размышляя, а потом обернулась к Аллейну.

— Что вы собираетесь со мной сделать? — спросила она. — Вы все-таки заманили меня в ловушку, да? Какой же я была дурой! Вчера мне надо было догадаться. А я хранила вам верность! И не сказала им, кто вы такой. Господи, какой же я была дурой!

— Возможно, это единственная разумная вещь, которую вы сделали с тех пор, как приехали сюда. Так что не жалейте…

— Мне померещилось или же я все-таки верно уловила: вы намерены дать мне шанс?

— Дайте шанс самой себе!

— А, — произнесла она, качая головой, — то-то все удивятся, да?

Она усмехнулась Аллейну и направилась к двери, где в ожидании стоял Рауль, с детским восторгом взиравший на известную актрису. Босоножки он сбросил, в трусах и с медальоном с изображением святого Кристофа он выглядел как юный языческий бог.

— Экий красавец! — сказала Аннабелла. — Не правда ли?

— Мадам? — недоуменно переспросил Рауль.

— Вы просто красавец! — повторила по-французски Аннабелла.

— Мадам!

Она спросила, сколько ему лет и много ли он видел фильмов с ее участием. Рауль утверждал, что видел все фильмы. Значит, он обожает кино?

— Мадам, — сказал Рауль, — я обожаю… вас!

— Когда меня выпустят из тюряги, непременно пришлю вам свою фотографию, — пообещала актриса.

Сквозь остатки косметики проступили былое величие и красота. Аннабелла эффектно покидала место действия.

— Ах, мсье, — сокрушенно произнес Рауль. — Какая трагедия! И все-таки искусство превыше всего, а она прежде всего артистка.

Его слова были оставлены без комментариев. Было слышно, как в коридоре Аннабелла вступила в беседу со служащей полиции.

— Мой дорогой Дюпон, — пробормотал Аллейн, — возможно ли в отношении этой женщины не предпринимать меру пресечения в виде ареста. Уверен, от нее будет больше пользы в качестве свидетеля. Разумеется, держите ее под наблюдением, но… по крайней мере, пока…

— Ну, конечно, мой дорогой Аллейн, — отозвался мсье Дюпон и, переходя на интимные интонации, как истинный француз, добавил: — Я все понимаю, отлично понимаю.

Аллейн сомневался, правильно ли его понял Дюпон, но счел за благо не уточнять.

— Нам нужно многое прояснить, — сказал он. — Не лучше ли сначала удалить арестованных?

Полицейские занялись четырьмя мужчинами. Оберона, все еще завернутого в покрывало, уложили на кровать. Его спутанные волосы прядями свисали на лицо. Над шелковистой, расчесанной надвое бородой алел полуоткрытый рот. Пустым отрешенным взглядом он взирал на Аллейна.

Люди Дюпона подняли Баради с пола и одернули на нем рясу. Ноги у него теперь были развязаны, но на руки надели наручники. Он тоже наблюдал за Аллейном, но мрачно, пристально и задумчиво.

Карбэри Гленд стоял рядом, кусая ногти. Слуга-египтянин глупо улыбался всякому, кто останавливал на нем взгляд. Мисс Гарбель с деловитым видом сидела за столом, напоминая секретаршу, забывшую переодеться после вечернего карнавала.

Дюпон обратился к мужчинам.

— Вас отведут в комиссариат полиции Роквиля. Позже мсье старший инспектор и я проведем допрос. Все ваши вопросы будут рассмотрены. А теперь следуйте за жандармами.

— Рясу, — произнес Оберон. — Я требую рясу.

— Послушайте, Аллейн, — сказал Гленд, — что будет со мной? Говорю вам, от меня нет никакого вреда. Ради бога, велите принести мою одежду.

— Ваша одежда будет послана следом за вами, — сказал Аллейн, — а вы получите то, что заслужили, не больше и не меньше. Из соображения приличий, мой дорогой Дюпон, мистера Оберона, видимо, стоит как-нибудь принарядить.

Дюпон переговорил с одним из своих людей. Тот открыл шкаф и вынул белую рясу.

— Пожалуй, — деликатно напомнила о себе мисс Гарбель, — мне пора удалиться. Если, конечно… Я не знаю… — Она перевела вопросительный взгляд с Аллейна на Дюпона.

— Дюпон, это мисс Гарбель, о которой я вам рассказывал.

— Правда? А не достопочтенная Гризел Локк, как я полагал?

— Мисс Локк убита. Ей вонзили нож в сердце вчера на рассвете, в пять часов тридцать восемь минут. Гроб с ее телом находится в комнате с другой стороны центрального прохода. Доктор Баради был столь любезен, что показал мне его.

Баради сжал скованные кандалами руки и яростно ударил ими по коленям. Сталь оцарапала кожу, но доктор, казалось, ничего не почувствовал.

— Убита! — громко простонал Гленд. — Боже, а нам сказали, что она перебрала дури.