Анна Грин - Кто убийца?

– Тише! — крикнул он, одной рукой удерживая секретаря, а другой вынимая из кармана бумагу и показывая ее. — Доклад, как видите, еще не послан а потому успокойтесь или…

– Пустите меня! — закричал опять Харвелл, вырываясь. — Я хочу отомстить этому человеку, который, несмотря на все то, что я сделал для Мэри, еще осмеливается считать себя ее мужем.

Но вдруг он остановился, руки его, уже приготовившиеся схватить соперника за горло, беспомощно опустились, и он чуть слышно прошептал:

– Слышите, это она идет… Это ее шаги!..

Дверь отворилась, и перед нами появилась Мэри Левенворт.

– О я несчастный! — воскликнул Харвелл, который первым пришел в себя. — Посмотрите, она даже не хочет взглянуть на меня, а между тем кто, как не я, спас ее от смерти ценой собственной жизни? Но ты должна обратить свой взор на меня, — продолжал он, падая на колени перед Мэри и дотрагиваясь до края ее платья, — должна выслушать меня… Неужели я напрасно пожертвовал своей душой и жизнью? Они говорили, что тебе угрожает опасность, Мэри, и я открыл правду, чтобы спасти тебя, не заботясь о том, какие последствия это будет иметь для меня. Я требую одного — чтобы ты верила мне, когда я говорю, что все это сделано только для твоего блага, для того, чтобы ты была богата. Ведь я любил тебя, я надеялся заслужить твою любовь. Поэтому…

Но девушка, казалось, не видела и не слышала несчастного: глаза ее, в которых можно было прочесть страх и тревогу, были устремлены на Клеверинга, и никому другому не удалось бы привлечь к себе в эту минуту ее внимание.

– Ты не слушаешь меня, — кричал почти в помешательстве Харвелл, — ты холодна как лед и не откликнулась бы, даже если бы я взывал к тебе из глубин ада!

Но и этого она не слышала — мисс Левенворт оттолкнула его, как ничтожное препятствие на своем пути, и сделала шаг вперед.

– Почему этот человек находится здесь? — спросила она, указывая дрожащей рукой на своего мужа. — Что он сделал и почему его свели здесь со мной в такую ужасную минуту?

– Я попросил ее прийти сюда, чтобы она могла встретиться с убийцей своего дяди, — прошептал мне на ухо сыщик.

Никто не успел ответить ей что-либо и Клеверинг не успел еще сказать хотя бы слово, как несчастный Харвелл опять повалился ей в ноги.

– Ты не знаешь этого? — воскликнул он. — Так я тебе скажу все. Вот эти господа, которые считают себя порядочными и кристально честными, осмелились обвинить тебя, прелестное дитя, в том, что ты собственными белыми ручками совершила ужасное преступление и запачкала их в крови. Вот этот господин, — продолжал бедняга, указывая на меня, — который выдавал себя за твоего друга, но в продолжение четырех недель только и думал о том, как бы накинуть тебе петлю на шею, — тоже считал тебя убийцей дяди. Он не знал, что у тебя был помощник и избавитель, который по одному мановению твоей руки был готов устранить полсвета, если бы это являлось препятствием к твоему счастью. И этот человек был я.

– Я вас не понимаю. Чего вы от меня хотите?

– Чего я хочу? — переспросил Харвелл, хватая подол ее платья, в то время как девушка инстинктивно отшатнулась. — Ты этого не знаешь? Ведь это я убил твоего дядю, после того как ты в час страшной муки и сомнения громко воскликнула: «О, если бы кто-нибудь помог мне!» Ты не помнишь этого? Тогда я…

– Тише, — воскликнула Мэри и отстранилась с чувством гадливости от преступника, — так, значит, безумный возглас девушки, потерявшей от горя голову, послужил причиной ужасного преступления? Боже мой, неужели правда, что человек, на которого я даже не обращала внимания, из желания угодить мне мог хладнокровно убить моего лучшего друга? Как жестоко я наказана за свою глупость, за свое стремление к богатству, которое всегда тяготело надо мной, как проклятие!

Генри Клеверинг не мог более сдерживаться — он бросился к супруге и заключил в свои объятия.

– Так, значит, с твоей стороны это был не более чем легкомысленный порыв? Значит, ты не жаждала его смерти и только желание во что бы ни стало остаться его наследницей заставило тебя забыть, что своим поведением ты можешь разбить мое сердце и проявишь величайшую несправедливость по отношению к своей великодушной кузине? Ответь мне.

С этими словами ее муж положил руку ей на голову и, заглянув пристально в глаза, прижал к себе. После этого он спокойно выпрямился, как человек, которому уже нечего больше опасаться.

– Неужели это тот человек, — воскликнула Мэри, тихонько высвобождаясь из объятий, чтобы заглянуть ему в лицо, — с сердцем которого я играла, которого я мучила и терзала так, что одно имя мое должно было бы стать ему ненавистно? Неужели это тот человек, с которым я обвенчалась только для того, чтобы затем оттолкнуть? Генри, неужели ты и теперь считаешь меня невиновной, несмотря на письмо, которое я написала тебе на другой день после убийства и в котором просила вернуть мне свободу, поскольку никто не должен был знать о нашем браке, иначе мне грозила погибель? Ты все еще считаешь меня невинной перед людьми и Богом?