Ксавье Монтепен: Чревовещатель

Петронилла уже исчезла. Она побежала исполнять получение своего господина, по дороге рассказывая всем желавшим ее послушать, что свершилось страшное преступление и что господин мэр, мировой судья и жандармы сейчас же отправляются в замок. Таким образом, когда Сидуан Фовель выходил из ворот своего дома, успев лишь надеть широкополую шляпу, подпоясаться символом своего достоинства — трехцветным шарфом и захватить свой объемистый портфель, толпа любопытных уже собралась на площади перед его домом.

Господин мэр был настолько поглощен своими мыслями, что едва отвечал на поклоны народа. Он шел настолько быстро, насколько ему позволяли его короткие ноги. Его сопровождал Сильвен, а за ними, держась на почтительном расстоянии, следовали любопытные. Всю дорогу мэр только и повторял:

– Какое событие, боже!.. Какое событие!..

Мировой судья встретил его на полпути и сказал, пожимая ему руку:

– Вы уведомили меня, что я вам нужен, дорогой месье Фовель… Я в полном вашем распоряжении… Но в чем дело?

Фовель рассказал все судье в нескольких словах.

– Все действительно кажется очень странным и подозрительным, — проворчал мировой судья. — Но наружность часто обманчива!..

Через минуту к ним присоединился и жандармский офицер с двумя жандармами.

– К услугам господина мэра! — сказал офицер, отдавая честь по-военному. — Узнав, что предполагается убийство, я счел нужным взять их, — прибавил он, показывая на жандармов, — на тот случай, если потребуется постеречь кого-либо или куда-нибудь сходить…

– Да, вы правы, мой бравый воин. Одобряю! А вот и Клод Рено со своими инструментами. Здравствуй, Клод, здравствуй. Все в сборе, поспешим же. Мне очень хочется поскорее разгадать эту мрачную загадку.

Через десять минут они были уже у решетки замка. За ними следовало с сотню любопытных.

Колетт и мальчик не оставили своего места.

– Видели вы что-нибудь или кого-нибудь? — тихо спросил их Сильвен.

– С полдюжины прохожих, но все местные, которые здоровались с нами. Ни одного подозрительного лица!..

Нужно было войти в парк, а следовательно, отворить решетку, так как правосудие не могло воспользоваться той же дорогой, что и Сильвен. Тремя сильными ударами молотка слесарь сбил замок. Минуту спустя решетчатая дверь отворилась. В толпе послышался глухой шум, все окружили господина Фовеля с его спутниками. Каждому хотелось первым попасть в парк.

Мэр повернулся к толпе лицом. Брови его насупились, лицо сияло олимпийской важностью.

– Никто не должен входить сюда! И никто не войдет, никто!.. Ни под каким предлогом… Поставить здесь жандарма!

Толпа встретила эти слова со вполне понятным неодобрением, но делать было нечего — приходилось подчиняться. Возразить осмелилась лишь Колетт.

– Господин мэр! — смело воскликнула девушка, сделав реверанс. — Мы с маленьким Жаком тоже имеем право войти!

– С чего это? — осведомился господин Фовель.

– Мы свидетели!

– Чего?

– Того, что Мариетта присылала вчера вечером Жервезу к моему отцу — заказать рыбу, к Сильвену — за дичью и к хозяину маленького Жака — за мясом… И вот, посмотрите, вот рыба, раки, заяц, куропатки, говядина и баранина, которые мы принесли в замок. Притом мы пришли сюда в одно время с Сильвеном и ждали здесь, пока он ходил уведомить вас…

Все эти доводы, правда, были не очень убедительны, но господин Фовель не взял на себя труд их оспаривать.

– Войдите, — коротко решил он.

– Благодарю вас, господин мэр.

Колетт и маленький Жак бросили торжествующий и, пожалуй, презрительный взгляд на толпу любопытных. Решетка за ними затворилась, и перед ней вытянулся жандарм. Сидуан Фовель, мировой судья, начальник жандармов, слесарь, Сильвен, Колетт и маленький Жак направились к замку по яблочной аллее. Раважо с опущенными ушами и поджатым хвостом следовал по пятам за своим господином. Вдруг он заворчал.

– Вот Мунито, господин мэр! — сказал Сильвен. — Вдоволь же над ним потешились!.. Мунито получил столько ран, что их достаточно было бы, чтобы десять раз убить его!

– Бедное животное! — прошептал господин Фовель, останавливаясь.

– Месяц назад я предлагал Жаку Ландри продать мне эту собаку, предлагая за нее пятнадцать луидоров да вдобавок одну из своих дворняжек. Но Жак Ландри ответил мне, что господин Домера привык к Мунито и не захочет расстаться с ним, а тем более продать его.

– Важно знать, — обратился к нему мировой судья, — было ли это животное убито на этом самом месте или же, израненное, дотащилось сюда…