Ксавье Монтепен: Рауль, или Искатель приключений. Книга 1

15 ноября 17… года, около девяти часов вечера, почтовая карета, выехавшая из Сен-Жермена, быстро неслась по направлению к Парижу. Четверка лошадей, покрытых пеной и обливавшихся потом, ясно доказывала продолжительность и быстроту езды. Они скакали как будто посреди туманного облака, которое легко можно было заметить при бледном свете двух каретных фонарей. Ночь была необыкновенно темна и вне круга трепещущего света, бросаемого этими фонарями, нельзя было ничего различить.

Порывистый ветер глухо ревел между обнаженными деревьями Сен-Жерменского леса, и казалось, то стонал, подобно молящимся душам, то завывал, как тысячи гневных и грозных голосов. Клубы сухих листьев, вздымаемых вихрем, били в ноздри и грудь лошадей, с испугом поднимавшихся на дыбы: начинал падать частый дождь, перемешанный с довольно крупным градом.

Экипаж въезжал на покатость, почти отвесную, которая шла извилисто у подножия горы. Вдруг настоящий смерч дождя и града огромной массой упал на лошадей и карету. Один фонарь погас, кучер потерял шляпу и начал ругаться, лошади заржали со страху и попятились назад.

— Не надо искушать Бога! — прошептал кучер после минутной борьбы с упрямыми лошадями.

Говоря таким образом, он слез с лошади и подошел к дверцам кареты. В эту минуту слуга в ливрее сошел со своего сиденья и встретился у дверец с кучером. Маленькая кожаная штора, защищавшая внутренность кареты от ветра и от дождя, несколько приподнялась, и громкий голос позвал:

— Жак!.. Жак!..

— Я здесь, кавалер, — отвечал слуга в ливрее.

— Отчего мы не едем? — спросил голос.

— Кучер, который имеет честь везти вас, кавалер, здесь, возле меня; угодно вам спросить его?

Голос повторил вопрос.

— В такую ночь и в такую погоду, — отвечал кучер, — невозможно править лошадьми…

— Ничего нет невозможного, стоит только захотеть… — возразил голос. — Садись на свое место, друг мой, и поедем…

— Лошади не хотят идти.

— У тебя в руках добрый кнут, что же ты не употребишь его в дело?

— Не поможет…

— Попробуй…

— Мы сто раз сломим себе шею…

— Если я рискую сломать свою, которая, надеюсь, получше твоей, то твой предлог никуда не годится….

— Вы властны сделать из своей шеи, что вам угодно, но у меня есть жена и дети; я хочу спасти свою шкуру…

— Итак, — спросил голос энергичным и вместе с тем несколько насмешливым тоном: — итак, ты не хочешь ехать?..

— Решительно.

— Это твое последнее слово?

— Это мое последнее слово.

Наступила минута молчания. Потом голос продолжал с удивительным спокойствием:

— Жак, ты здесь еще?

— Здесь, кавалер.

— У тебя есть золото в карманах?

— Есть.

— Дай десять луидоров кучеру, чтобы он сел на свое место и поскакал!..

— Слушаюсь.

Послышался металлический звук золотых монет в длинном кошельке, который слуга вынул из кармана.

— Эй, приятель! — сказал он кучеру. — Протяни-ка руку…

— Зачем?

— А вот я отсчитаю тебе десять луидоров.

— Не нужно.

— Как не нужно?

— Дайте мне двадцать, дайте сто, я все равно не поеду!

— Слышите, сударь? — сказал Жак своему хозяину. — Он не поедет и за сто луидоров!..

— О! Я слышу как нельзя лучше! — отвечал голос, — остается еще одно средство, и я думаю, оно непременно удастся…

Штора совершенно поднялась. Из кареты высунулась рука, державшая вещь, форму которой в темноте ночи невозможно было различить, и голос продолжал:

— Жак, вот тебе пистолет; размозжи голову этому негодяю, сядь на его место и поезжай доброй рысью.

— Слушаюсь, — отвечал Жак, зарядив с величайшим хладнокровием пистолет, отданный ему хозяином.

Звук взводимого курка произвел магическое действие на бедного кучера.

— Пощадите!.. Пощадите!.. — вскричал он вне себя, бросаясь на колени.

Жак приложил дуло пистолета к виску несчастного, потом спросил, обращаясь к хозяину:

— Прикажете стрелять?

— Нет, если этот негодяй наконец решится повиноваться; да, если он еще будет упрямиться, — отвечал голос.

— Повинуюсь… повинуюсь!.. — вскричал кучер. — Я сделаю все, что вы хотите.

Одним прыжком он вскочил на седло и схватил поводья. Кожаная штора закрылась, и голос продолжал:

— Жак, наблюдай за этим негодяем. Я непременно хочу быть в Париже этой ночью…

По своей неизменной привычке, слуга отвечал утвердительно; кучер, без ума от страха, пустил лошадей во всю прыть, и карета полетела с быстротой молнии по крутизне, на которой, по всей вероятности, могла разбиться ежеминутно. Однако этого не случилось, и через несколько минут езды, такой же фантастической, как скачка Леноты в балладе Бюргера, карета покатилась по дороге, более гладкой и менее опасной. Но лошади были пущены вскачь и быстрота их не замедлилась. Из-под подков сверкали искры; карета скакала по камням, в густом мраке, подобно адскому видению; кучер чувствовал, как ему захватывает дух, и считал себя игрушкой какого-нибудь ужасного ночного духа.