Жюль Лермина: Сто тысяч франков в награду

— А, вот и вы, доктор! — воскликнул Керу, обращаясь к одному из приглашенных, который протискивался к графу. — Взгляните, умоляю вас! Скажите, что она еще жива, что будет жить! Я пожертвую всем своим состоянием!

Доктор Лабар, заслуживший прекрасную репутацию, подошел к Элен:

— Дайте осмотреть рану.

Керу отошел в сторону. С минуту он стоял неподвижно, сжимая голову руками. Губерт, появившийся в дверях зала, вырвал его из оцепенения. Лицо молодого человека было мертвенно бледно.

— Губерт, сын мой! — вскрикнул граф. — Что вы узнали? Говорите, говорите же! Что вы видели в павильоне? Убийца задержан?

— Негодяй скрылся, — ответил он.

— Сердце еще бьется, — сказал вдруг доктор.

— Она спасена!

— Увы! Я еще не смею утверждать…

Губерт подошел ближе и воскликнул:

— Она не умерла!

— Все зависит от глубины раны, — произнес Лабар. — Если пуля проникла в мозг, то надежды нет никакой…

Убрав волосы, доктор рукой провел по ее лбу. Зрелище было ужасное, однако вдруг глаза Элен открылись! Керу, вскрикнув от неожиданности, бросился к ней, но Губерт каким-то образом опередил его и склонился над несчастной. Открытые глаза бедной девушки завращались, губы сжались. Она, видимо, хотела что-то сказать, но ее старания оказались тщетны: лицо ее искривилось, из груди вырвался хрип, и она вдруг вся вытянулась…

— Умерла, — констатировал доктор.

Губерт, опустившись на колени, спрятал лицо в складках подвенечного платья. Граф Керу, пораженный случившимся, оперся на руку господина Равера. Мертвую тишину нарушил пронзительный крик, донесшийся снаружи, и в зал вбежала испуганная женщина. Все посторонились, чтобы дать ей дорогу, и тут же забыли о ней. Эта худощавая женщина с седыми волосами и вытянутым лицом была гувернанткой Элен — миссис Мэри-Энн. Три года назад граф пригласил ее к себе в дом, чтобы она занялась образованием девушки. Как нежно Мэри-Энн любила свою воспитанницу! С какой самоотверженностью она заменяла ей мать!

Подбежав к постели, на которой лежала ее бедная ученица, она обняла ее. И, лишь приблизив губы к ее лицу, женщина поняла, в чем дело.

— Ее убили! Вы все тут стоите и плачете, а между тем тот, кто совершил преступление, останется безнаказанным! Как вам не совестно!

Мэри-Энн не была в церкви на брачной церемонии, но благословила невесту, которую так любила. И вдруг, о ужас! Элен умерла! Умерла насильственной смертью! Это невозможно! Но от чьей руки? Какой мерзавец осмелился лишить девушку жизни, посвященной исключительно добрым делам? Гувернантка, не отходя от тела Элен, снова воскликнула:

— Еще раз вам повторяю, назовите мне имя убийцы! Кто убил мою девочку? Кто умертвил ее? Скажете ли вы мне, наконец?

Своей позой и пламенным взором она походила на античных сивилл [2] Сивилла — прорицательница. , призывавших к мщению с развалин домов побежденного края. Губерт очнулся первым.

— Вы совершенно правы, — проговорил он. — Мы все плачем, как женщины, но удар был таким сильным и неожиданным, что Бог простит нас за временную слабость.

— Она умерла! Действительно умерла… — проговорил граф Керу.

Лабар крепко сжал его руку, словно желая сказать: «Да, все кончено».

— А ты, граф, — заговорила Мэри-Энн, повысив голос, — не поклялся ли ты перед алтарем посвятить всю свою жизнь счастью этого ребенка? И чем же ты теперь занят? Не на тебе ли лежит долг отомстить?

Граф вздрогнул, словно проснувшись от кошмарного сна.

— Кто же совершил это преступление? — спросил он вполголоса.

Но ответа не последовало. Губерт хранил молчание. Граф снова вздрогнул. Освободившись от руки господина Равера, который все это время поддерживал его, он подошел к Элен. Остановившись, он долго смотрел на нее.

— Как быстро смерть изменила ее! — прошептал граф. — Я отомщу за тебя, — продолжал он, — даже если мне всю жизнь придется потратить на то, чтобы отыскать виновного! Даже если придется продать все, до последнего дома моего отца!

Схватив за руку Губерта, он произнес:

— Подойди ко мне, сын мой, я хочу, чтобы и ты присоединился к моей священной миссии! Мери Энн права: отныне мы должны жить ради мщения.

В эту минуту в толпе раздался крик:

— Жандармы! Жандармы!

В дверях появились двое жандармов и их бригадир Бланшон, известный всей округе. Крестьяне встретили его по дороге в Клер-Фонтен и рассказали ему о случившемся. Бригадир немедленно отправился в замок Трамбле.