Артур Дойль - Морской договор

— Я был бы очень рад некоторым указаниям, — сказал сыщик, изменяя тон. — До сих пор, правда, я не имел никакого успеха.

— Какие шаги вы сделали?

— Подозрение пало на курьера Тэнджей. Аттестат из полка у него прекрасный, и никаких улик против него нет. Но жена у него плохая. Я думаю, она знает больше, чем говорит.

— Вы проследили за ней?

— Мы приставили к ней одну из наших женщин. М-с Тэнджей пьет; наша поверенная два раза разговаривала с ней, когда та была навеселе, но ничего не добилась.

— Насколько я слышал, у них была назначена продажа с аукциона.

— Да, но долг был уплачен.

— Откуда они взяли деньги?

— Он получил свою пенсию; но вообще незаметно, чтобы у них были деньги.

— Чем она объяснила свое появление на звонки м-ра Фельпса?

— Она сказала, что муж ее очень устал, и она хотела помочь ему.

— Конечно, это подтверждается тем, что немного позднее он оказался спящим на стуле. Итак, против него нет улик, кроме репутации жены. Спросили вы ее, почему она так спешила в тот вечер? ее поспешность обратила на нее внимание констэбля.

— Она запоздала и торопилась домой.

— Указали вы ей на то, что вы и м-р Фельпс были у нее на квартире раньше ее, хотя она вышла на двадцать минут раньше вас?

— Она объясняет это разницей между омнибусом и кэбом.

— Объяснила она, почему, придя домой, пробежала прямо в кухню?

— Потому что там у нее лежали деньги, которыми она уплатила долг.

— Однако, у нее есть ответ на все. Спрашивали ли вы ее, не видела ли она кого-нибудь на Чарльз-Стрите?

— Только констэбля.

— Ну, вы, кажется, допросили ее достаточно подробно. Что вы еще сделали?

— В продолжение девяти недель следили за Горо, но безуспешно. Против него нет ни малейших улик.

— Еще что?

— Да, ничего, нет вовсе улик.

— Есть у вас какое-нибудь предположение, отчего звонил колокольчик?

— Должен сознаться, что теряюсь в догадках. Надо обладать большим хладнокровием, чтобы сделать такую штуку.

— Да, очень странный поступок. Очень благодарен вам за сообщения. Дам вам знать, если удастся предоставить виновного. Идем, Ватсон.

— Куда же мы отправимся теперь? — спросил я, когда мы вышли на улицу.

— Поедем интервьюировать лорда Хольдхёрста, кабинет-министра и будущего премьера Англии.

Нам посчастливилось застать лорда Хольдхёрста в его помещении на Доунинг-Стрит. Холмс послал свою визитную карточку, и нас сейчас же приняли. Государственный деятель принял нас со свойственной ему старомодной вежливостью и усадил нас на роскошные кресла, стоявшие по бокам камина. Стоя между нами на ковре, лорд Хольдхёрст, высокий, тонкий, с резко очерченным, задумчивым лицом, с кудрявыми, преждевременно поседевшими волосами, казался олицетворением не часто встречающего типа истого благородного вельможи.

— Ваша фамилия очень знакома мне, м-р Холмс, — улыбаясь, проговорил он. — И, конечно, я не сомневаюсь насчет цели вашего посещения. Только один случай, происшедший в здешнем министерстве, мог привлечь ваше внимание. Можно узнать, чьи интересы вы представляете?

— Интересы м-ра Перси Фельпса, — ответил Холмс.

— Ах, моего несчастного племянника! Вы понимаете, что именно вследствие нашего родства мне труднее защитить его, чем любого постороннего. Боюсь, что этот случай очень дурно отразится на его карьере.

— Но если документ будет найден?

— Тогда, конечно, дело другое.

— Мне хотелось бы предложить вам несколько вопросов, лорд Хольдхёрст.

— Буду счастлив дать вам все сведения, какие только могу.

— Наставления относительно переписки документа вы давали в этой комнате?

— Да.

— Следовательно, вряд ли кто мог подслушать вас?

— И речи не может быть об этом.

— Говорили ли вы кому-нибудь, что намереваетесь отдать переписать договор?

— Никому.

— Вы уверены в этом?

— Совершенно уверен.

— Ну, если вы ничего не говорили о документе и м-р Фельпс также не говорил, а кроме вас никто не знал об этом, то присутствие вора в комнате является случайным. Он просто воспользовался подвернувшимся ему счастливым случаем.

Лорд Хольдхёрст улыбнулся.

— Тут уже кончается предел моих знаний, — сказал он.

Холмс задумался на одно мгновение.

— Есть один очень важный пункт, о котором я хочу поговорить с вами, — сказал он. — Насколько я знаю, вы опасались очень серьезных последствий в том случае, если бы договор стал известен?

Тень пробежала по выразительному лицу министра.