Элизабет Ролле - Венец королевы

— Взгляните, Гордон! — воскликнул Бэрридж, протягивая Трэверсу лежавший в самом низу лист. На нем было изображено лицо молодого мужчины с четко очерченными скулами, твердым, выступающим вперед подбородком и плотно сжатыми тонкими губами.

— Волевое лицо, но в нем есть что-то неприятное, даже отталкивающее, — заметил Трэверс. — Малосимпатичная личность.

— Человек очень решительный и очень жестокий, — сказал Бэрридж, внимательно вглядываясь в возвращенный Трэверсом рисунок. — Тонкие губы и этот подбородок…

— Дайте-ка мне еще посмотреть, — попросил Трэверс. — Странно… У меня такое ощущение, будто я его уже видел. — Он задумчиво повертел лист. — Нет, не знаю. Запоминающаяся внешность, если б видел, то узнал бы. А все же странно…

— Рисунок говорит еще об одном. — Бэрридж серьезно взглянул на Трэверса. — Джек этого человека ненавидит.

— Вы сгущаете краски, хотя оригинал действительно вряд ли способен вызвать симпатию. Мало ли кого Джек рисует, иногда людей, совсем ему незнакомых. Впрочем, можно спросить у него, кто это. — Трэверс позвонил и велел лакею позвать Джека, а когда тот вошел в комнату, сказал: — Джек, мистера Бэрриджа заинтересовало это лицо. — Он указал на рисунок, и у Джека вырвался невнятный возглас. — Кого вы тут изобразили? Это ваш знакомый?

— Нет, сэр. Просто человек из толпы. Я мельком видел его в городе.

Однако у Бэрриджа после ответа Джека окрепла уверенность в обратном: для виденного мельком человека из толпы рисунок был слишком выразителен. На следующий день Трэверс, которого не покидало смутное ощущение того, что в нарисованном лице было что-то знакомое, попросил Джека показать рисунок еще раз, чтобы проверить свое впечатление, но Джек сказал, что разорвал его как неудачный.

Один из соседей Трэверса намеревался продать свои земельные владения, и сэр Гордон подумывал, не купить ли их. По этому поводу он хотел посоветоваться с адвокатом Трентоном и пригласил его приехать.

— Досадно, что любой разговор он начинает своей излюбленной темой, — сказал вечером Трэверс, когда речь зашла о Трентоне. — Впрочем, теперь традиционная прелюдия сократится вдвое: вместо двух тем — диадемы и завещания — осталось одно завещание.

— Почему бы вам в самом деле не составить этот документ? — спросил доктор Уэйн. — Так все делают.

— У вас же есть какие-то родственники, — добавил присутствующий при разговоре священник. — Кажется, они живут в Лондоне?

— Да. Или, по крайней мере, жили там лет десять назад.

— А в Италии, по линии синьора Росси?

— Должно быть, есть. — Трэверс пожал плечами. — По правде говоря, и те и другие меня совершенно не интересуют, я их даже не видел.

— Тогда составьте такое завещание, чтобы им ничего не досталось, — пошутил доктор и засмеялся.

— Не понимаю, зачем люди вообще пишут это, — сказал Барнет. — Мне, например, абсолютно все равно, что будет после моей смерти.

— Вы так рассуждаете потому, что вы одиноки и, простите меня, больше интересуетесь книгами, чем людьми, — возразил священник, помешивая чай. — Обычно для каждого человека существует круг людей, чьи судьбы ему не безразличны. Вы, сэр Трэверс, поистине редкое исключение.

— Меня всегда забавляет, что мистера Трентона так волнует отсутствие завещания у сэра Трэверса, — сказал Кейн. — Принимая во внимание его возраст и возраст сэра Трэверса, это несколько странно.

— Просто мистер Трентон хороший адвокат и любит порядок, — вступился за него доктор Уэйн. — Гордон, напишите завещание хотя бы ради мистера Трентона, чтобы он, наконец, успокоился, раз все остальные вам безразличны. Хотя, по-моему, так не бывает, — добавил он, поправляя очки. — Человеку по своей природе свойственно испытывать симпатии и антипатии.

— Мистер Трентон насядет на вас с особым усердием, если вы соберетесь опять принять участие в каком-нибудь, как он выражается, альпинистском безумии, — с улыбкой сказал Кейн.

— Боюсь, мне придется сдаться, — шутливо ответил Трэверс, но вскоре о чем-то задумался и замолчал. Беседой завладел Барнет, который стал рассказывать бесконечные средневековые истории о кровавых событиях, связанных с завещаниями.

Джек вначале слушал вполуха, но потом тема разговора настолько захватила его и на его лице отразился такой ужас, что Кейн спросил, уж не увидел ли он привидение. Растерявшись, Джек ответил, что ему кажется, будто под столом кто-то есть. Кейн заглянул под стол и под дружный смех присутствующих извлек оттуда пуделя. Джек в душе был благодарен Рику за то, что тот вовремя туда забрался и избавил его от неловких объяснений.