Елена Михалкова - Кто убийца, миссис Норидж?

– Эмма, у меня нет слов, чтобы поблагодарить тебя. Ты не представляешь, как много сделала для всех нас.

Миссис Норидж снисходительно отмахнулась от похвалы.

Но Кэтрин не унималась:

– Невероятно, до чего быстро тебе удалось распутать этот клубок!

– Скажу без ложной скромности, я прикладывала к этому большие усилия, – сказала миссис Норидж. – У меня был серьезный стимул, чтобы разобраться во всем как можно скорее.

Кэтрин понимающе кивнула и рассмеялась:

– Все дело в девочке, да? Ах, милая Эмма! Говори что хочешь, но твое сердце вовсе не такое каменное, каким ты хочешь его представить.

– Сердце здесь совершенно ни при чем, – заверила миссис Норидж. – Мистер Эштон положил мне тридцать фунтов в год. Неужели ты полагаешь, что я стала бы работать за эти смехотворные деньги больше двух месяцев?

Если бывают люди, о которых можно без преувеличения сказать, что они наступают на одни и те же грабли, то для миссис Питипэт вся жизнь была вдохновенным танцем на граблях. В искусстве исполнения разнообразных па и фуэте на столь мало пригодном для этого сельскохозяйственном инструменте Молли Питипэт не было равных.

– Пока был жив викарий, он сдерживал ее порывы, – со вздохом сказала Аманда Прю. – Мне это не под силу.

Две женщины стояли на склоне холма, глядя на аккуратный белый домик, притулившийся на противоположной стороне. Земля в этих местах не была плодородной, но за невысокой живой изгородью цвел розмарин, овеянный нежно-лиловой дымкой, а возле двери приветственно покачивали голубыми шапками кусты гортензии. Словно принарядившаяся для поездки в город простодушная деревенская кокетка, дом горделиво выставлял напоказ свой лучший наряд.

Миссис Норидж поправила шляпу. Пока они спускались сюда, ветер так и норовил сорвать ее.

– Какие же порывы? – спросила она.

– О, на первый взгляд совершенно невинные. Наша Молли творит добрые дела.

В голосе Аманды Прю отчего-то не было воодушевления.

– Все началось с бродяги, которого она подобрала где-то под Рэйделом и поселила в пристройке для слуг.

– Миссис Питипэт решила спасти его заблудшую душу?

– Несложно догадаться, верно? – уныло отозвалась мисс Прю. – Молли порхала вокруг него, с утра до вечера читая проповеди. Вбила в голову, что должна обратить черную овцу к свету.

– А что бродяга?

– Этот тип быстро смекнул, как ему повезло. То провозглашал, что слышит господа, то угрожал вновь ринуться в бездну греха. Верно, рассчитывал, что его спасение займет лет пять.

– На полном пансионе торопиться некуда, – согласилась миссис Норидж.

Женщины обменялись понимающими взглядами.

Аманда Прю доверительно взяла гувернантку под локоть и повела вниз по петляющей тропинке, осторожно переступая через камни.

– Мы с Молли дружим пятьдесят лет – с того самого дня, как нам вместе пришлось удирать от разъяренного индюка. Но временами я близка к тому, чтобы разбить об ее упрямый лоб что-нибудь тяжелое. Целый месяц она не могла говорить ни о чем, кроме своего мерзкого бродяги. А потом привела нового.

– Две спасенные овцы лучше, чем одна, – кивнула миссис Норидж.

– Две! А что вы скажете о четырех?

– Скажу, что в таком случае математика бессильна.

– Эти ленивые бездельники лопали за десятерых, но сами не желали взрыхлить даже клумбу. А потом появился пятый. Джонатан Белл.

– Вы запомнили его имя?

– Еще бы не запомнить! Двое суток мистер Белл слушал нравоучения Молли, а к вечеру третьего дня громогласно послал ее к дьяволу вместе со всем сонмом ангелов и покойным викарием. Он спустился в ближайший кабак, напился как свинья и отправился в город, крича во всю глотку: «Я Джонатан Белл, чертов грешник, а кого это не устраивает, тот пусть скажет мне об этом в лицо!»

– Полагаю, желающих не нашлось? – осведомилась миссис Норидж.

– Мистер Белл – очень крупный мужчина, – уклончиво ответила мисс Прю. – Настоящий здоровяк, заросший рыжей шерстью.

– Я слышала, это свидетельствует о буйном темпераменте.

– Уж можете не сомневаться. Он разнес в щепки два сарая – искал публичный дом. Горланил такие песни, что краснели даже извозчики. А под конец заявился к особняку мэра и спел под окнами про малютку Дженни из порта Ливерпуль. А ведь у мэра три дочери!

– Должно быть, они узнали много нового, – невозмутимо заметила миссис Норидж. – А как же те четыре заблудшие овцы, что оставались у миссис Питипэт?