Филлис Джеймс: Смерть приходит в Пемберли

— Как брат полагается на мою рекомендацию, так и я полагаюсь на его добрую волю: он сделает все, чтобы молодые супруги чувствовали себя в Новом Свете как дома и преуспели там, — сказал преподобный Сэмюел Корнбиндер. — Он особенно заинтересован в том, чтобы привлечь из Англии женатые пары. Я рекомендовал мистера Уикхема за два месяца до суда, будучи оптимистично настроен: во-первых, верил, что его оправдают, и, во-вторых, не сомневался, что он именно тот человек, который нужен брату. У меня довольно быстро складывается суждение о заключенных, и до сих пор я не ошибался. Относясь с уважением к доверию мистера Уикхема, я вскользь упомянул в письме, что некоторые стороны его жизни могут вызвать сомнения, но смог убедить брата, что мистер Уикхем изменился и намерен впредь не совершать прошлые ошибки. Его достоинства, несомненно, перевешивают недостатки, а мой брат не так неразумен, чтобы искать идеал. Все мы не без греха, мистер Дарси, и нельзя ждать милосердия, не оказывая его самим. Если вы готовы оплатить проезд и выделить скромную сумму, необходимую мистеру Уикхему для поддержания себя и жены в первые месяцы работы, они могут отплыть из Ливерпуля на «Эсмеральде» через две недели. Капитан мне знаком, и я уверен как в нем, так и в надежности судна. Полагаю, вам потребуется некоторое время на раздумья и на подробный разговор с мистером Уикхемом, но было бы хорошо, если б вы приняли решение до девяти часов вечера завтрашнего дня.

— Мы ждем Джорджа Уикхема и его адвоката мистера Элвестона сегодня днем, — сообщил Дарси. — В свете того, что вы сказали, я не сомневаюсь, что мистер Уикхем примет предложение вашего брата с благодарностью. Думаю, что в первоначальные планы мистера и миссис Уикхем входила поездка в Лонгборн и пребывание там, пока не решится их дальнейшая судьба. Миссис Уикхем не терпится повидаться с матерью и подругами детства; если супруги эмигрируют, вероятность, что они встретятся вновь, маловероятна.

Сэмюел Корнбиндер встал, собираясь уходить.

— Вы правы — маловероятна, — подтвердил он. — Трудно отважиться на путешествие через Атлантику, и мало кто из моих знакомых в Виргинии пускался в обратное плавание или подумывал о нем. Благодарю вас, сэр, за то, что так скоро приняли меня, и за то, что великодушно согласились на мое предложение.

— Ваша благодарность приятна, хотя и незаслуженна, — сказал Дарси. — Вряд ли я пожалею о моем решении. А вот мистер Уикхем может.

— Не думаю, сэр.

— Не хотите дождаться его здесь?

— Нет, сэр. Я не понадоблюсь ему до вечера.

С этими словами он энергично пожал руку Дарси, надел шляпу и вышел.

В четыре часа дня послышались шаги, голоса, сомнений не было: наконец приехали долгожданные гости из Олд-Бейли. Поднявшийся навстречу Дарси испытывал жуткое неудобство. Он знал, насколько успех в обществе зависит от твоего соответствия принятым правилам поведения, ему с детских лет внушали, как должен себя вести джентльмен. Надо сказать, что мать иногда высказывала более человечную точку зрения, говоря, что хорошие манеры предполагают внимание к чувствам других людей, особенно если те принадлежат к более низкому кругу; такой взгляд на вещи его тетка леди Кэтрин де Бер совершенно не разделяла. Но сейчас ни традиционные правила, ни совет матери не могли помочь. Как нужно принимать человека, которого по традиционным канонам он должен звать братом и который совсем недавно был приговорен к повешению? Конечно, он радовался чудесному избавлению Уикхема от виселицы, но не потому ли в первую очередь, что спасена его, Дарси, репутация, восстановлено душевное спокойствие, а уже во вторую, что сохранена жизнь Уикхема? Требования приличия и участия заставляли его обменяться с бывшим узником рукопожатием, однако этот жест казался сейчас Дарси и неуместным, и нечестным.

Как только раздались первые шаги, мистер и миссис Гардинер поспешили навстречу гостям, и теперь он слышал их голоса, громко приветствующие прибывших, однако ответа слышно не было. Затем дверь распахнулась, и вошли Гардинеры, вежливо пропуская вперед Уикхема и шедшего с ним рядом Элвестона.

Дарси надеялся, что его лицо не выдаст потрясения и изумления, которые он испытал при виде Уикхема. Не верилось, что мужчина, бестрепетно стоявший перед судом и твердым голосом объявивший о своей невиновности, и тот Уикхем, который сейчас предстал перед ним, один человек. Он как бы усох, и одежда, которую он надел в день суда, теперь болталась на нем — вульгарная, непотребная дешевка, ее долго не проносишь. Нездоровый цвет лица говорил о тюремном заключении, но, когда их взгляды встретились, задержавшись на мгновение, Дарси увидел в глазах Уикхема проблеск прежнего выражения — расчетливого и, возможно, презрительного. Он выглядел измученным: шок от смертного приговора и последующее облегчение от помилования — переживание, которое трудно выдержать человеку. Но прежний Уикхем все же чувствовался, и Дарси видел напряжение и отвагу, дающие ему силу стоять прямо и смело ждать того, что ждет его впереди.