Раймонд Чандлер - Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты

Нора подошла к Дороти.

— Пойдем, умоем личико и…

Мими издала горловой животный крик, мышцы на ее шее вздулись, и она резко приподнялась на носки.

Нора встала между ней и Дороти. В тот момент, когда Мими двинулась вперед, я схватил ее за плечо, другой рукой обхватил за талию и поднял в воздух. Мими завопила и принялась бить меня кулаками и твердыми кончиками высоких каблуков, оставляя рубцы на моих голенях.

Нора вытолкала Дороти из комнаты и остановилась в дверях, наблюдая за нами. Я очень отчетливо различал ее оживленное лицо, все остальное было словно в тумане. Слабые неловкие удары по спине и плечам заставили меня обернуться, и я разглядел, но очень смутно, Гилберта, который неуклюже колотил меня; я почти не почувствовал сопротивления, когда оттолкнул его в сторону.

— Прекрати, Гилберт. Я не хочу делать тебе больно.

Я оттащил Мими к дивану, бросил ее на спину, и сел ей на колени, держа за запястья.

Гилберт снова наскочил на меня. Я попытался ударить его по коленной чашечке, но пнул слишком слабо. В неразберихе он шлепнулся на пол. Я пнул еще раз, промахнулся и крикнул:

— Драться потом будем. Принеси воды.

Мими побагровела; огромные остекленевшие бессмысленные глаза ее вылезли из орбит. На стиснутых зубах шипела и пузырилась слюна, красное горло превратилось, в извивающуюся, вздрагивающую массу вен и мышц, вздувшихся до такой степени, что казалось, вот-вот они лопнут. Я с трудом удерживал ее горячие влажные запястья.

Подоспела Нора с долгожданным стаканом воды.

— Плесни ей в лицо, — сказал я.

Нора выплеснула воду. Мими разжала зубы, чтобы глотнуть воздуха, и закрыла глаза. Она неистово мотала головой из стороны в сторону, но тело ее извивалось уже не с такой силой.

— Давай еще, — сказал я.

Второй стакан воды вызвал протест Мими, выразившийся в плевках, но силы оставили ее. Она лежала неподвижно, безвольно, часто и тяжело дыша.

Я отпустил ее запястья и встал. Гилберт стоял на одной ноге и, опираясь на стол, растирал другую, ту, которую я задел. Дороти, бледная, с огромными глазами, в нерешительности стояла в дверном проеме, не зная, войти ей или убежать куда-нибудь и спрятаться. Нора спросила:

— Думаешь, с ней все в порядке?

— Уверен.

Наконец Мими захлопала глазами, пытаясь согнать с ресниц водяные капли. Я вложил ей в руку носовой платок. Она вытерла лицо, испустила долгий вздох и села на диване. Моргая, оглядела комнату. Увидев меня, слабо улыбнулась. Ее улыбка была чуть виноватой, но в ней не было ничего похожего на угрызения совести. Дрожащей рукой она прикоснулась к волосам и сказала:

— Я, кажется, впала в беспамятство.

— Когда-нибудь ты во что-нибудь впадешь, да так там и останешься, — заметил я.

Мими поглядела сквозь меня на сына.

— Гил, что с тобой?

Гилберт поспешно убрал руку со своей ноги и поставил ногу на пол.

— Я… я… э-э… н-ничего, — заикаясь, начал он. — Я совершенно в порядке. — Он пригладил волосы и поправил галстук.

Мими разобрал смех.

— О, Гил, ты в самом деле пытался защитить меня? От Ника? — Смех нарастал. — Очень мило с твоей стороны, но ужасно глупо. Ведь это же чудовище, Гил. Никто не смог бы… — Мими раскачивалась из стороны в сторону, прикрывая рот моим носовым платком.

Я искоса взглянул на Нору. Она крепко сжала губы, глаза стали почти черными от гнева. Я тронул ее за руку.

— Давай сматываться. Гилберт, дай матери выпить. Через минуту-две она будет в порядке.

Дороти, держа пальто и шляпу в руках, на цыпочках прошла к входной двери. Мы с Норой разыскали свою одежду и последовали за ней, оставив Мими на диване хохотать в мой платок.

В такси по дороге в «Нормандию» мы почти не разговаривали. Пора задумалась, Дороти, похоже, все еще не оправилась от испуга, а я просто устал — денек выдался насыщенный.

Когда мы добрались до дома, было уже около пяти. Нас бурно приветствовала Аста. Я лег на пол, чтобы поиграть с ней, а Нора в это время пошла в буфетную сварить кофе. Дороти хотела рассказать мне какой-то случай из своего детства.

— Нет, — сказал я. — Ты уже пыталась это сделать в тот понедельник. Ну что там — хохма какая-нибудь? Поздно уже. О чем ты боялась рассказать мне там?

— Но вы бы тогда меня лучше поняли, если бы разрешили…

— Ты уже говорила это в тот понедельник. Я не психоаналитик. Я ничего не понимаю в ранних воздействиях на детскую психику: Мне нет до них дела. Я устал, я сегодня весь день на ногах.

Дороти надулась.