Раймонд Чандлер - Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты

— Ты рисуешься, — сказала Нора. — Хочешь показать всем, что ты герой, которого и пуля не остановит.

— Не упрямствуй.

— Буду упрямствовать. Мне не нужно, чтобы ты…

Я прикрыл ей рот ладонью.

— Мне надо встретиться с обоими Йоргенсенами в домашней обстановке, надо встретиться с Маколеем и надо встретиться со Стадси Берком. Уж очень сильно меня втянули в это дело. Я должен во всем разобраться.

— Ты просто упрямый осел, — вздохнула Нора. — Ладно, сейчас только пять часов. Полежи пока.

Я удобно устроился на диване в гостиной. Снизу нам принесли дневные газеты. Как выяснилось, Морелли стрелял в меня (дважды, по сообщению одной газеты, и трижды, по сообщению другой), когда я пытался арестовать его за убийство Джулии Вулф; сам я находился при смерти, поэтому не то что увидеться со мной, а даже в больницу меня отвезти нельзя. В газетах было несколько фотографий Морелли и одна моя, сделанная в возрасте тридцати лет; я был в милой смешной шляпе, как я вспомнил, это было как раз в то время, когда я расследовал взрыв на Уолл-стрит. Большинство остальных материалов об убийстве Джулии Вулф оставались весьма туманными. Мы как раз были заняты их чтением, когда прибыл наш постоянный маленький посетитель Дороти Вайнент.

Голос ее был слышен от самой двери, которую открыла Нора.

— Они отказались сообщить обо мне, поэтому я прокралась втихаря. Не прогоняйте меня, пожалуйста. Я могу помочь ухаживать за Ником. Я буду что-нибудь делать. Нора, ну пожалуйста.

Нора раздумывала секунду, потом сказала:

— Входи.

Дороти вошла и уставилась на меня.

— А… а в газетах написано, что вы…

— Я похож на умирающего? Что с тобой опять приключилось?

Нижняя губа у нее была рассечена и распухла, на одной скуле — синяк, на другой — две царапины от ногтей, глаза красные, веки опухшие.

— Меня мама избила, — сказала Дороти. — Посмотрите. — Она скинула пальто на пол, расстегнула платье, оторвав пуговицу, высвободила руку из рукава и скинула платье, чтобы показать спину. Вся рука была в синяках, а спина крест-накрест исполосована длинными красными рубцами. Девушка заплакала. — Видите?

Нора обняла ее одной рукой.

— Бедный ребенок.

— За что она тебя так? — спросил я.

Дороти отвернулась от Норы и опустилась на колени рядом с моим диваном. Аста подошла и обнюхала ее лодыжки.

— Она думала, что я приходила к вам, чтобы выспросить про отца и Джулию Вулф. — Ее слова прерывались рыданиями. — Поэтому она и приходила сюда… чтобы разузнать… а вы убедили ее, что я приходила не для этого. Вы… вы дали ей понять, что все случившееся вас нисколько не интересует… так же, как дали понять это мне… и все было нормально, пока она не увидела сегодняшние дневные газеты. Тогда она поняла… она поняла, что когда вы говорили, что не собираетесь ничего предпринимать, то лгали. Она избила меня, требуя признаться, что я вам рассказала.

— Что ты ей сказала?

— А что я могла ей сказать? Я… я не могла рассказать ей про Криса. Я ни о чем не могла ей рассказать.

— Он был при этом?

— Да.

— И он позволил избить тебя?

— А он… он никогда не пытался остановить ее.

Я обратился к Норе:

— Ради бога, давай выпьем.

— Конечно, — сказала Нора, подняла пальто Дороти, повесила его на спинку стула и вышла в буфетную.

— Ник, пожалуйста, позвольте мне остаться у вас, — простонала Дороти. — Я не причиню вам хлопот, честно, вы же сами сказали, что мне надо уйти от них. Вы же знаете, что мне некуда больше пойти. Ну, пожалуйста.

— Успокойся. Этот вопрос так сразу не решишь. Ты ведь знаешь, что я, как и ты, страшно боюсь Мими. Как она считает, что ты могла мне рассказать?

— Она, должно быть, что-то знает… что-то об убийстве и думает, что и я это знаю… но я ничего не знаю, Ник. Клянусь богом, не знаю.

— Да, это здорово все проясняет, — ухмыльнулся я. — Но послушай-ка, сестренка, есть же вещи, которые ты должна знать, давай с них и начнем. Давай-ка с самого начала и начистоту, иначе я не играю.

Дороти сделала движение, будто хотела перекреститься.

— Клянусь, что буду начистоту.

— Вот и отлично. А теперь давай выпьем. — Мы взяли у Норы по бокалу. — Ты сказала ей, что навсегда уходишь?

— Нет, я ничего не сказала. Может быть, она даже еще не знает, что меня нет в моей комнате.

— Это облегчает дело.

— Вы не будете заставлять меня вернуться? — снова заплакала Дороти.

— Ник, ребенку нельзя оставаться там, где его избивают подобным образом, — сказала Нора.