Сирил Хейр - Трагедия закона

В подавленном настроении они пообедали в первом попавшемся на глаза ресторане. Несмотря на заявленное ею желание поговорить с ним, он долго не мог вытянуть из нее ни слова. Лишь покончив с едой, она впервые взглянула на него.

— Дерек, что нам теперь делать? — спросила она тоном скорее вызывающим, чем вопросительным.

— Для нас это ничего не меняет, — в двадцатый раз заверил ее Дерек.

— Для нас! — раздраженно повторила она. — Я думаю не о нас, а о папе.

— Наверное, ему следует подать апелляцию, — сказал Дерек. — Это безобразный приговор. Твоего отца ни в коем случае не должны были отправлять в тюрьму.

Но мысли Шилы приняли иной оборот.

— Почему эта скотина, судья, повел себя таким гадким образом? — воскликнула она. — Теперь каждый будет думать, что папа — настоящий преступник. Послушай, Дерек, ты ведь знаешь его, правда? Не мог бы ты встретиться с ним и объяснить, что он совершил чудовищную ошибку? Расскажи ему, что за человек на самом деле мой отец, убеди его в том, что он должен изменить свое решение и отпустить папу.

— Но, Шила, это невозможно. Так… так просто не делается.

— Не делается! — презрительно повторила она. — Какая разница, делается так или нет? Ведь я, как мне казалось, небезразлична тебе, и я прошу тебя сделать это ради меня.

— Шила, честное слово, не могу!

— Значит, ты не сделаешь этого. Ладно. Я понимаю, что это значит. Легко тебе говорить, что это не имеет никакого значения для нас с тобой, когда ты не желаешь сделать такой малости, чтобы помочь.

С упавшим сердцем Дерек понял, что Шила искренне верит в то, что говорит. Отдавал он себе отчет и в том, что в теперешнем ее состоянии объяснить ей бессмысленность и безнадежность ее предложения невозможно. Мысленно он отчаянно искал аргумент, способный ее убедить, и на свою беду, нашел лишь такой.

— Послушай, Шила, — сказал он, — ты знаешь, что я сделал бы все на свете, чтобы помочь тебе. Если бы разговор с Барбером мог принести хоть какую-то пользу, я бы немедленно поговорил с ним, что бы кто об этом ни думал. Но именно потому, что действительно знаю его, я понимаю, что это бесполезно. Видишь ли… ты даже представить себе не можешь, насколько подло с его стороны было говорить то, что он говорил, и выносить такой бессовестный приговор. Вряд ли кто-нибудь еще в суде, кроме него и меня, знал об этом.

— Господи, о чем ты толкуешь?

— Вот о чем. — И Дерек как мог коротко, но точно рассказал ей, что случилось в ту ночь в Маркхэмптоне. — Разумеется, — заключил он, — я пообещал никому не говорить об этом ни слова и до сих пор молчал, но…

— Не волнуйся, — перебила его Шила. — Я не собираюсь никому ничего пересказывать, если это тебя волнует. Но я очень рада, что ты мне все рассказал. — Она тяжело дышала и выглядела еще более разъяренной и решительной, чем прежде.

— Теперь ты понимаешь, что мои попытки сделать что бы то ни было ни к чему бы не привели?

Шила не ответила. Она резко встала из-за стола и сказала:

— Ну что, пошли?

Дерек предложил посадить ее в такси, но она покачала головой.

— Ты разве не собираешься домой? — удивился он.

— Нет. Но тебя я не задержу. Я знаю, что ты спешишь, вернуться в свою контору.

— А что будешь делать ты?

— Не важно. Если ты не можешь мне помочь, я все сделаю сама. О, Дерек, дорогой, знаю, что это прозвучит ужасно. Мне не хотелось бы быть свиньей по отношению к тебе, но, видимо, то, что следует сделать, должна сделать только я. Нет! — поспешно прервала она его попытку что-то сказать. — Пожалуйста, ни о чем меня не спрашивай. Я еще не знаю, что предприму. Иди и оставь меня одну. Только скажи, что будешь любить меня, что бы ни случилось!

Это Дерек повторил несколько раз, причем очень громко, чем удивил многочисленных прохожих, потом сел в автобус, следовавший в западном направлении, оставив ее стоять на холборнском тротуаре несчастной, но исполненной решимости. В офис, однако, понимая, что все равно работать не сможет, он не вернулся. Будучи разгневанным, ошеломленным и подавленным, он не мог думать ни о чем, кроме собственных дел. «Семь бед — один ответ, — размышлял он. — Возьму еще один отгул». Но и перспектива провести день в праздном одиночестве пугала его. Внезапно ему остро Захотелось довериться кому-нибудь, кто помог бы трезво разобраться в его неприятностях. Действуя по наитию, он вышел из автобуса в конце Ченсери-лейн и двинулся к Темплу.

Там его ждало разочарование. Петтигрю, как сообщил ему секретарь, не было на месте, и секретарь не мог сказать, когда тот вернется, но это могло произойти в любой момент. Не хочет ли мистер Маршалл обождать? Мистер Маршалл захотел и прождал, как ему показалось, бесконечно долго, сидя в сумрачном пропыленном кабинете, пока ожидание не сделалось невыносимым.