Сирил Хейр - Трагедия закона

— Мрачная перспектива, — заметила она. Затем, взяв себя в руки, продолжила сухим практичным голосом: — Ну что ж, на письмо Фарадея в любом случае придется отвечать, и лучше, чтобы ответ был составлен профессионалом. Могу я написать Майклу и попросить его об этом от твоего имени? Полагаю, ты захочешь, чтобы он действовал по твоему поручению?

— Наверное, — безо всякого энтузиазма отозвался судья. Он не слишком жаловал своего шурина, но тот, безусловно, был компетентным поверенным.

— Я скажу, чтобы он просто формально подтвердил получение письма, а потом, когда найду время, съезжу в Лондон и все ему подробно объясню, — продолжила леди Барбер. — Чем дольше мы сможем потянуть время, тем лучше. Такие люди, как Сибалд-Смит, стойкостью не отличаются. Через месяц-другой он станет намного благоразумней в своих запросах, я уверена. Кроме того, — она неожиданно расцвела восхитительной улыбкой, — это даст нам время, чтобы начать экономить.

Вскоре после этого судья и ее светлость отправились спать в настроении лучшем, чем в это можно было бы поверить полчаса назад. Хильда с ее деятельным умом хоть и полностью отдавала себе отчет в масштабах бедствия, нависшего над ними, чувствовала почти радостное возбуждение от перспективы поиска разрешения чрезвычайной практической ситуации. Что касается судьи, то он испытывал облегчение, как всегда, когда удавалось — а удавалось сплошь и рядом — передать личную проблему в надежные руки жены. Испытывал он также и добродетельное удовольствие, которое приходит после сделанного наконец признания, поскольку освободился от тайны своей эскапады. Освобождение, однако, не было полным. Поднимаясь по лестнице, он вспомнил, что ничего пока не сказал жене о письмах с угрозами, которые получил в Маркхэмптоне. Однако с неиссякаемым оптимизмом, который всегда отличал его поведение в подобных случаях, он решил, что избавит себя от лишней неприятности, ничего не сказав ей о них. Привычка Барбера скрывать подобие вещи от жены была инстинктивной, как привычка собаки прятать косточку под диванной подушкой. И столь же эффективной.

Саутингтонские ассизы шли своим чередом. Церемония открытия, с незначительными местными особенностями, в точности повторяла маркхэмптонскую. Дерек, уже чувствовавший себя опытным участником этого шоу, исполнял свою роль с приличествующими событию фирменными достоинством и бесстрастностью. Присутствие леди Барбер не вносило практически никаких изменений в ход слушаний, как он заметил. Она держалась в тени и среди зрителей представляла собой неприметную фигуру в черном на черной скамье в церкви или в дальнем углу зала суда. На второй день она вообще не появилась в суде. Преступления, заявила она, навевают на нее уныние. Ознакомившись с материалами дел этого дня, она не обнаружила в них ничего, что представляло бы собой интерес с юридической точки зрения. В то же время в перечне дел, назначенных к слушанию в дальнейшем, имелось несколько исков, при разборе которых она присутствовать собиралась. Особенно захватывающим обещало быть дело, в котором впервые затрагивался не разработанный пока вопрос, касавшийся нового парламентского акта. Слушая на второй вечер пребывания в Саутингтоне, как решительно высказывает она свое мнение по этому поводу, Дерек понял Происхождение прозвища судьи — Папа Уильям.

Хильда Барбер, следовало признать, была редким существом: женщиной с истинным талантом юриста. Как она рассказала Дереку, ее в свое время приняли в адвокатуру, но она никогда не работала. Последнее утверждение соответствовало действительности в том смысле, что, как многие другие женщины-барристеры, она так и не сумела приобрести практику. Не имея влиятельной поддержки, она не смогла преодолеть предубеждений, из-за которых профессия барристера остается, в сущности, мужской. Однако в течение двух лет она не вылезала из «Темпла», присутствовала на слушаниях всех сколько-нибудь важных в профессиональном отношении дел — а не только дел, просто по той или иной причине получивших дурную славу, — и прилежно занималась в библиотеке своего инна. В этот же период она подвизалась в качестве ученицы в адвокатской конторе Уильяма Барбера, а затем, когда его практика достигла высшего расцвета, стала младшим сотрудником. Вскоре по истечении срока ее ученичества Барбер в течение одного месяца отпраздновал два события: получение должности королевского адвоката и свадьбу. В то время судачили, будто инициатором обоих важных событий была леди. Разумеется, с профессиональной точки зрения у судьи не было никаких оснований сожалеть ни об одном из них.