Эрл Гарднер - Прокурор жарит гуся

Ты не виноват, — сказал Брэндон. — Это я… и Гарри Перкинс не должны были хлопать ушами. Он командует сейчас всем хозяйством, и ему полагалось провести тщательный обыск. Боже, в этой яме, судя по ее размерам, находилось целое состояние.

— Видимо, Гролли держал здесь остальную наличность, золото и драгоценности.

— Да, скорее всего, так и есть, — согласился Брэндон, вытаскивая из ямы полуистлевшие клочья мешковины. — Постой, а это что такое?

В темной глубине ямы выделялось светлое пятно. Шериф запустил руку внутрь и извлек сложенный в несколько раз листок бумаги. Часть листа, обращенная к поверхности, слегка отсырела и покрылась желтоватыми пятнами, видимо от длительного хранения.

— Поглядим, что это такое, — сказал Брэндон, вытаскивая из кармана очки.

Шериф развернул бумагу, быстро пробежал ее глазами и протянул Селби со словами:

— Получай, Дуг. Это завещание.

Сильвия Мартин, затаив дыхание, прошептала:

— Пожалуйста, вслух, Дуг.

Селби развернул документ и встал так, чтобы на него падал свет из открытой двери.

— Это почерк Гролли. Ну, точнее сказать, предположительно его почерк. Недавно я видел несколько образчиков его писем, и этот выглядит настоящим… Написано ручкой и чернилами. Датируется четырнадцатым декабря тысяча девятьсот тридцать пятого года. Читаю:

«Я, Эзра П. Гролли, находясь в настоящее время в трезвом уме и твердой памяти, имея некоторое состояние и прожив достаточно долго, чтобы понять ненужность накопительства, настоящим отдаю после моей смерти всю свою собственность — движимую и недвижимую — любимой сестре моей Сэди Г. Лосстен, супруге Терри Б. Лосстена, проживающей в Новом Орлеане, штат Луизиана. Все вышесказанное я скрепляю своей личной подписью в четырнадцатый день декабря одна тысяча девятьсот тридцать пятого года».

Селби покрутил документ в руках и произнес с кислой миной:

— Ну что же, мы, кажется, старались найти нечто такое, не так ли?

— Подпись на месте?

— Да. Эзра П. Гролли.

— Свидетели есть?

— Нет. По закону свидетели не обязательны, если весь документ написан собственноручно завещателем, датирован должным образом и подписан.

— Полагаю, — сказал шериф, — Сэди Лосстен заявит, что мы проявили халатность в деле сохранения собственности усопшего, вследствие чего сто тысяч долларов были похищены неизвестным лицом.

— Да, нас за это вздуют как следует, — признал Селби, укладывая завещание во внутренний карман пиджака. — Надо поскорее найти Гарри Перкинса и обрадовать его этой новостью.

— Охрану будем выставлять? — спросил Брэндон. Селби уныло произнес в ответ:

— Какой смысл охранять конюшню, после того как лошадь увели? Лучше попросим Боба Терри поискать отпечатки пальцев и попытаемся найти того, кто копал и кто отодрал доски пола.

Когда Селби вернулся к себе в офис, его уже ждал письменный отчет Боба Терри, «касающийся отпечатков пальцев грудного младенца». Не оставалось никаких сомнений. Отпечатки, привезенные из Сан-Франциско, полностью совпадали с отпечатками пальцев ребенка, находящегося на попечении миссис Брэндон.

— Значит, это все-таки ребенок Гролли, — пробормотал Селби себе под нос.

В понедельник с раннего утра Селби уже находился в кабинете Сидни Белла Стоуна — почерковеда и специалиста по анализу сомнительных документов. У Стоуна был отрешенный вид, свойственный многим ученым людям. Перед Селби находился человек лет пятидесяти пяти с коротко подстриженными волосами, тронутыми сединой, щетинистыми усами и спокойным взглядом серых глаз. Он взял протянутый прокурором документ и спросил:

— Что вам угодно выяснить?

— Подлинник это или фальшивка.

— Вы располагаете подлинными образцами подписи и почерка для сопоставления?

— Да.

— Позвольте мне взглянуть на них.

Селби вручил ему образцы почерка и подписи Эзры П. Гролли, собранные из всех источников, которые прокурор и Сильвия Мартин ухитрились найти за вечер. Стоун, едва посмотрев на листки, бросил их в ящик письменного стола.

— Разве вы не собираетесь сравнивать их?

— Собираюсь, но не сейчас.

— Почему?

— Это пока бесполезно. Я не принадлежу к тому типу экспертов, которые, бросив взгляд на документ, заявляют, что он является не чем иным, как грубой подделкой, или, напротив, «выглядит подлинным». С моей точки зрения, такой подход бесполезен. Личное мнение не должно иметь значения в глазах присяжных. Присяжные могут не считаться с тем, что говорит эксперт, пока они не узнают, на основе чего человек, стоящий перед ними, пришел к тому или иному заключению. Лишь тот специалист заслуживает внимания, который может подтвердить каждое свое слово бесспорными научными фактами.