Жюль Мари - Выстрел. Дело, о котором просили не печатать

Больше всего, по словам Франсуа Горме, следовало опасаться преувеличения, в которое впадают почти все притворщики и которое позволяет заметить несовпадение симптомов. Вообще для большей безопасности Мадлен должна была говорить как можно меньше. Говорить очень опасно, потому что Маньяба непременно закидает ее многочисленными вопросами. Следовало меньше двигаться и проявлять чувства. При том виде помешательства, которое избрала Мадлен и которому она теперь вынуждена была следовать до конца, больные время от времени видят галлюцинации. В такие моменты женщина пусть и недолго, но могла отдыхать от утомительных наблюдений. Она могла притворяться, будто испугана страшными призраками, прислушиваться, говорить сама с собой, отвечать на воображаемые вопросы, пристально смотреть на Маньяба, следить взглядом за фантастическими иллюзорными животными, за отсутствующими людьми.

Мадлен слушала внимательно и не упустила ни слова из этих странных советов, которым должна была следовать, если хотела обмануть проницательность доктора. Когда Франсуа растолковал Мадлен, как она должна держать себя, когда уверил ее, что заботится о ней и предупредит обо всех новых опасностях, если они появятся на горизонте, он оставил ее.

На улице он встретился с доктором Маньяба. Тот недавно вернулся и уже успел зайти домой к молодому человеку, чтобы вместе с ним отправиться к Мадлен. Генерал Горме сообщил ему, что Франсуа должен быть в больнице.

— Вы видели госпожу Гонсолен? — спросил старый доктор. — Как она?

— Я был в ее палате и наблюдал за ней. Она не заметила моего присутствия.

— Вы ни о чем не расспрашивали ее?

— Нет.

— Вы не заметили ничего странного?

— Мое убеждение подтвердилось.

— Вы верите в ее помешательство?

— Да, — уверенно ответил Франсуа.

Маньяба промолчал. Они по-прежнему шли рядом.

— Куда вы идете? — поинтересовался Франсуа.

— В больницу.

— Тогда я оставлю вас.

— Нет, напротив, я прошу вас сопровождать меня.

— Зачем?

— Я намерен расспросить госпожу Гонсолен обо всем. Я хочу попробовать оживить в ней воспоминания, предшествовавшие ее помешательству. Больше всего меня интересуют те, что связаны с роковой ночью, когда она лишилась мужа. Вероятно, вы мне понадобитесь.

— Что же, я всегда готов помочь.

Когда искусные доктора, несмотря на свой опыт, не имеют однозначного мнения и в чем-то сомневаются, они прибегают к испытаниям, чтобы обмануть хитрость и упрямство притворщиков. Одних наблюдений порой действительно бывает недостаточно.

Самый простой способ заключается в том, чтобы с помощью лукавых вопросов заставить мнимого больного совершить промах. Какова бы ни была непоследовательность помешанных, какова бы ни была разновидность помешательства, противоречия их логики укладываются в систему. Многие преступники, думая избежать кары, притворялись помешанными, но выдавали себя тем, что переигрывали, выходили за рамки.

Непоследовательность возникает из-за того, что больной из множества мыслей, сплетающихся в его голове, не может выделить главную. Но этот хаос не может длиться вечно. В минуты спокойствия, когда возбуждение сменяется унынием, доктор часто получает разумные ответы. Больные, которые постоянно дают нелепые ответы, встречаются крайне редко.

Этими замечаниями доктор Маньяба делился со своим молодым коллегой, который слушал его, не произнося ни слова. В саду больницы старый доктор остановил Франсуа и, взяв его за пуговицу пальто, произнес:

— Даже при самом неистовом умственном расстройстве помешанный не всегда сумасбродно отвечает на вопрос. В его ответе, за весьма редким исключением, присутствует некоторая логика. Спросите сумасшедшего, сколько ему лет. Может быть, он вам ответит, что ему шесть тысяч лет или шесть месяцев, но никогда не скажет два метра шестьдесят сантиметров или тридцать семь франков двадцать пять сантимов. Если помешанный нарушает правило логики, он все-таки продолжает думать, следовательно, остается в рамках законов, управляющих человеческим разумом. Он может думать только в известных, определенных формах. Помешанный не путает категории времени и пространства. Понятия о справедливости и несправедливости, о добре и зле ему также известны, и он непременно их применит, когда начнет определять поведение других относительно себя.

Маньяба, выпустив из рук пуговицу Франсуа, направился к больнице, но потом остановился.