Жюль Мари - Выстрел. Дело, о котором просили не печатать

— Итак, ты сказал мне правду, Франсуа?.. Это правда?

Молодой человек, потупив взгляд, безмолвно склонил голову. Она продолжала скороговоркой, как будто спешила закончить:

— Ты мне не все рассказал… Не скрывай от меня ничего из этой ужасной истории… Признайся во всем.

— Зачем?

— Я так хочу! — ответила она неожиданно строгим голосом.

— То, что я должен сказать, ужасно.

— Бог даст мне мужество выслушать тебя до конца. Говори!

Франсуа опустился перед сестрой на колени и тихим дрожащим голосом начал:

— Мадлен Гонсолен была моей любовницей. Мы виделись редко, но я часто писал ей. Если мне случалось бывать в окрестностях Бушу, я оставлял письма в условленном месте. Недавно мне довелось несколько дней подряд приезжать к одной больной в деревушку Мусьер. Я воспользовался тем, что эта деревня расположена недалеко от Бушу, и снова отправил Мадлен послание, в котором назначил ей свидание на следующий день. Она ждала меня. Неожиданный отъезд Гонсолена не возбудил наших подозрений, но это оказалось уловкой: он следил за нами. Кто и каким образом предупредил его, я не знаю и, вероятно, не узнаю никогда. Гонсолен застал нас вместе, он вошел в гостиную в ту минуту, когда я был там с Мадлен. Подслушав разговор, он узнал о наших чувствах. Впрочем, Мадлен и не собиралась ничего отрицать. В припадке бешеного гнева Гонсолен бросился на нее и ударил по голове. Она же, обвив его шею руками и вонзаясь в нее ногтями, пыталась задушить его. Зрелище было отвратительное. Появление Гонсолена, эта драка — все произошло так быстро… На столике стоял ящик с заряженными револьверами. Вдруг какая-то безумная ярость овладела мной. Мадлен, вырвавшись на секунду, едва переводя дух, прокричала мне: «Убей его! Убей!» В следующий миг Гонсолен ринулся на меня, но я схватил револьвер и выстрелил. Пуля пробила ему голову, и он тяжело повалился на пол. Перед тем как лишиться чувств, Мадлен прошептала мне: «Беги, беги, или я погибну!» Выпрыгнув в окно, я повредил руку о шпалерник. Оказавшись на земле, я прислушался, не идет ли кто. Все было тихо. Тогда я побежал в лес через сад. Добравшись до Мусьера, где меня ждала лошадь, я вернулся в Сен-Клод. Бал у префекта еще не кончился. Я отправился туда, чтобы отвести от себя подозрения, и первым делом сообщил это известие отцу. По дороге из Мусьера в Сен-Клод меня догнал лесничий Гиде и поведал мне о драме, невольным участником которой я стал. Меня никто не видел, следовательно, я в безопасности. Меня беспокоит только одно: что в это время мог делать в саду тот, кто теперь обвинен в преступлении, — Томас Луар? Это мне пока не ясно. Он слывет моим сообщником. Против него много улик, но я не думаю, что его осудят. Я не допущу этого. Суд назначил меня вместе с Маньяба наблюдать за Мадлен, поэтому Дампьер не скрывает от меня почти никаких подробностей следствия. Иногда я даже даю ему советы. Судебный следователь, ни о чем не подозревая, делится со мной своими надеждами и разочарованиями. Он рассказывает мне о том, как собирается отыскать незнакомца, который держит в своих руках ключ к разгадке тайны, то есть меня самого. Если мне будет угрожать опасность, то я первый узнаю об этом и сумею ее избежать. Мадлен помешалась и ничего не скажет суду, а что касается Томаса Луара… Если бы он видел меня на месте преступления, то уже давно заявил бы об этом. Я принял все предосторожности. Расследование ни к чему не приведет, и все позабудут об этом убийстве. Отец ничего не узнает, а когда все уляжется, я обязательно найду благовидный предлог, чтобы уехать отсюда…

Сюзанна выслушала этот рассказ от начала до конца, ни разу не прервав брата, в котором она теперь видела убийцу. Лишь когда он замолчал, она, не глядя в его сторону, сдавленным голосом спросила:

— Но, если ты не боишься ничего, если ты принял все предосторожности, зачем ты заставил меня солгать Дампьеру? Зачем заставил подарить ему надежду? К чему все это?

— Если понадобится, я пожертвую жизнью, лишь бы о моем преступлении не стало известно. Сюзанна, я попросил тебя пожертвовать счастьем, надеждами, любовью, которая, быть может, живет в твоей душе, чтобы избавить вас с отцом от страшного позора.

— Я тебя не понимаю…

— Хотя против меня нет ни малейшей улики, хотя все указывает на то, что меня даже не потревожат, может случиться так, что судебный следователь обо всем узнает и вынудит меня признаться в содеянном. Сейчас я уверен в своей безопасности, но рок способен все разрушить… Слушай же, что я решил сделать в таком случае. Не отказав Дампьеру, ты даришь ему надежду и можешь, если захочешь, отдать ему свою руку. Отец этому не воспротивится. Положим, ты не любишь его, но уважаешь и согласишься на этот брак, которого он желает всем сердцем. Но ты вольна пожертвовать мной и предать бесславию нашего отца, если предпочитаешь свою любовь отцу и мне. Я поступаю так не из малодушия, не жизнью дорожу. Я хочу спасти отца и Мадлен, которую обожаю. Я прошу тебя помочь мне. Когда Дампьер станет твоим мужем, когда он будет частью нашей семьи, он, может быть, не решится внести в нее несчастье, если доказательства моей вины попадут ему в руки…