Жюль Мари - Выстрел. Дело, о котором просили не печатать

— Да, папа сказал мне об этом, месье Дампьер…

— Генерал не подарил мне никакой надежды, предупредив о том, что я, может быть, заслужил ваше уважение, но никак не чувство более горячее. Ваш отец хотел избавить меня от жестоких страданий и поспособствовал нашему объяснению.

— Простите ему это. Он говорил с вами резко, но чистосердечно, как и подобает военным. Если вы желаете, я выскажусь откровенно…

— Говорите…

— До сих пор я никого не любила, — продолжала Сюзанна с нерешительностью в голосе. — Я даже не думала, что когда-нибудь испытаю это чувство… Что кто-нибудь, кроме моего отца или брата, будет любить меня. Я была так легкомысленна и беспечна, что не приметила чувства, которое внушила вам…

Тут она остановилась и побледнела: последние слова брата все еще звучали в ее ушах.

— Если вы меня любите, месье Дампьер, — сказала она, краснея и боясь уязвить мужское сердце, — то, может быть, простите, если мои слова вас огорчили…

— Следует ли мне отказаться от всякой надежды? Теперь, когда вам известны мои намерения, должен ли я продолжать искать вашего присутствия в тех домах, где мы можем встречаться? Или, напротив, мне стоит избегать вас?

— Зачем же?

— Затем, что мое присутствие может стать если не тягостным для вас, то по крайней мере обременительным…

— Нет, не изменяйте ваших привычек.

— Это надежда?

— По крайней мере не отказ, — произнесла она, силясь улыбнуться.

На этом их разговор закончился, и Сюзанна, печальная и задумчивая, покинула следователя, желая теперь выслушать объяснения брата. Случай скоро представился. После вальса она подошла к Франсуа и взяла его под руку. Молодой человек замешкался. Казалось, теперь он желал избежать разговора с сестрой.

— Я говорила с Дампьером, — сказала девушка.

— Ну и что же?

— Он признался, что любит меня.

— Что ты ему ответила?

— Что я не люблю никого, но позволяю ему надеяться. Ты ведь этого хотел?

— Да.

— Теперь я имею право узнать причину.

— Я тебе уже сказал.

— Нет, мне этого недостаточно. Ты дал мне понять, что дело касается твоей жизни и чести нашей семьи.

— Это правда.

— Я слушаю тебя, Франсуа. Говори!

— Нет, не сейчас. Не приставай ко мне с вопросами. Здесь, в присутствии гостей, которые на нас смотрят, которые нас слушают, разве я могу делать такие признания?

— Иди в свой кабинет, я тоже приду туда.

— Прояви хоть немного терпения.

— Не хочу.

— Но что, если это не моя тайна? Что, если я не могу открыть ее тебе?

— Стало быть, то, чего ты не смеешь мне сказать, настолько ужасно?

— Да.

— Ты отказываешь мне?

— Прошу тебя, Сюзанна, не настаивай.

— Тогда я обо всем расскажу отцу. Он должен знать, что я ответила Дампьеру.

— Рассказать обо всем отцу значит принудить его к расспросам!

— То, что ты не хочешь сказать мне, ты скажешь ему.

— Это убьет его.

Разговор брата и сестры происходил шепотом. Реплики были коротки и отрывисты. Волнение сжимало их сердца, взгляды, словно опасаясь встретиться, не пересекались. Они были очень бледны, особенно Франсуа. На лице Сюзанны, обычно таком кротком, теперь читалось раздражение.

— Я хочу знать правду, — резко заявила она. — Ты должен решиться открыть ее мне, как бы она ни была ужасна.

— Хорошо, пойдем со мной.

Франсуа и Сюзанна незаметно скрылись. Когда они вошли в кабинет, молодой человек прислушался, не идет ли кто за ними, и запер дверь на ключ.

— Сколько предосторожностей! — заметила Сюзанна, безуспешно пряча страх за улыбкой.

— Они действительно необходимы, — сказал Франсуа, опустившись в кресло и обхватив голову руками. — Извини меня за то, что я тебе скажу, сестра, потому что мои слова разобьют твою жизнь. Прости мне и то, что я оскорблю твой слух подробностями, которых тебе не следовало бы знать, но рок вынуждает меня сообщить тебе все.

Вдруг слезы выступили на его глазах, и судорожные рыдания вырвались из груди.

— Боже мой, что случилось? — спросила Сюзанна, с нежностью сжимая руку брата.

— Не дотрагивайся до меня! — воскликнул он, выдернув руку.

Девушка в испуге отшатнулась. Смахнув слезы, Франсуа снова заговорил почти шепотом:

— Тебе известны подробности дела Томаса Луара, арестованного по обвинению в убийстве нашего знакомого Гонсолена?

— Да, кое-что я слышала. Но какое отношение это ужасное дело может иметь к тому, что ты собираешься мне сказать?..

— Ах!

— Решайся! Как бы ни была жестока истина, она во сто раз лучше неизвестности, в которой ты меня оставляешь.