Станислас-Андре Стееман - Убитый манекен - сборник

Правда, включенный двигатель урчал, как кот…

Чичиотти подошел к машине, уверенно повернул ручку передней дверцы и дернул ее на себя.

Что-то ткнулось в его колено: это была безвольно повисшая рука.

Чичиотти выругался и попятился.

Водитель, запрокинув голову, устремил неподвижный взгляд в пространство. Он был во фраке; черное пятно красовалось на его накрахмаленной сорочке. Молодая женщина в вечернем платье положила голову ему на плечо, корсаж без бретелек удерживался на ней каким-то чудом, словно благодаря такому же черному пятну на груди. В ногах у них валялся браунинг.

— Черт возьми! — повторил полицейский Чичиотти.

— Вы читали «Юнивер», мсье? — спросила мадемуазель Армандин. — О Риго, который убил свою… сожительницу, а потом покончил с собой. В газетах пишут, что он находился под воздействием наркотиков.

Господин Невё колупнул своим длинным ногтем нос у статуэтки святого Иосифа, обсиженной мухами.

— Увы! — отозвался он с озабоченным видом. — «Алерт» добавляет даже, что марафет — я имею в виду наркотик — ему, очевидно, поставлял некий Фредерик Доло, однако полиция не может это доказать.

Их разговор неожиданно прервал звук открывающейся двери.

— На ловца и зверь… — сострила мадемуазель Армандин.

Если посетитель — мужчина лет пятидесяти с седыми висками, державший в правой руке сложенный зонтик, а в левой чемодан из пластика — слышал ее слова, то он не подал виду и твердой походкой вошел в лавочку.

Он справился о здоровье мадам Неве и всего подрастающего поколения. Потом достал из кармана записную книжку, карандаш и послюнявил его кончик.

Мсье Невё какое-то время выслушивал его с полусонным видом, а потом резко оборвал, как выключают радио:

— Сожалею, мсье Доло! Церковь, так сказать, озаряют не столь ярким светом, как прежде… Мне не понадобятся свечи до самого Сретения.

Трое ворвались как вихрь, их лица были скрыты нейлоновыми чулками, воротники пальто подняты, шляпы низко надвинуты.

Гольдштейн и Гольдштейн, ювелиры, мгновенно все поняли. Они даже опередили предусмотренную в таких случаях команду: «Руки вверх и без разговоров!»

Трое грабителей распределили обязанности: двое очищали витрины, а третий следил за ходом операции с пистолетом в руке.

— Нам нужны одни солитеры… если только они в комплекте! — взял на себя труд объяснить третий.

Гольдштейн и Гольдштейн почли своим долгом улыбнуться. Единственное, что их волновало в данный момент, это номер «ситроена», который стоял перед дверью магазина и гудел заведенным мотором, а также более-менее точный словесный портрет нападающих, который они потом должны будут сообщить полиции и своим страховым агентам.

Удар рукоятью пистолета по голове помешал их планам.

Мадемуазель Жермен, появившаяся из двери в глубине помещения и никогда не умевшая управлять своими рефлексами, также была выведена из строя кусочком горячего свинца, который остался в ее лишившемся жизни миниатюрном теле.

— Женщины готовы! — цинично прокомментировал человек с револьвером. — Надо сматываться!

«Все помнят о дерзком ограблении, жертвами которого стали господа Гольдштейн и Гольдштейн, ювелиры, ограблении, сопровождавшемся убийством, и о том, что полиции удалось задержать преступников меньше чем через двое суток.

Вынужденные к даче показаний, злоумышленники утверждали, что сбыли свою добычу через посредничество некоего Фредерика Доло, замешанного в деле о торговле «живым товаром» и продаже наркотиков.

Тщательный обыск и подробный допрос не позволили, однако, изобличить последнего в пособничестве бандитам».

Пятидесятилетний мужчина с седыми висками успел прочесть это сообщение в газете не менее десяти раз, когда поезд остановился. Он вынул из багажной сетки зонтик и чемодан, спустился на перрон и покинул здание вокзала.

Возможно, из-за того, что шел дождь, городок показался ему, как никогда враждебным, а статуя Гамбетты — невероятно унылой…

На пороге магазина сестер Селерье он задержался на несколько секунд, чтобы пересчитать находившиеся в двойной витрине «епископские» и «епархиальные» свечи, затем повернул дверную ручку и вошел внутрь.

На продавщице — очаровательной брюнетке — был тот же красный свитер, что и всегда, но ее улыбке не хватало теплоты.

— Сожалею, мсье Доло! Барышни заняты и не могут вас принять. Впрочем, они пока не собираются ничего покупать у вас.