Станислас-Андре Стееман - Убитый манекен

Булыжник сменился грунтовой дорогой. Издали донесся пронзительный гудок поезда, только что пронесшегося мимо небольшой станции. Луна продолжала урывками освещать местность, и каждый раз, когда она выходила из-за облаков, огромные тени бегущих по дороге людей принимались отплясывать на лежащих ниже лугах.

Следовало ли приказать жандармам стрелять? Малез не мог на это решиться. Но долг требовал от него, чтобы побег преступника был предотвращен любыми средствами.

— Господин Малез! Господин Малез!

Все тот же искаженный расстоянием голос:

— Не стреляйте! Не стреляйте!

В то мгновение, когда ритм преследования стал еще быстрее, впереди, на расстоянии в пятьдесят или сто метров, раздался возглас:

— Осторожно, поезд!

«Боже мой!» — подумал Малез. В его ушах стучало. Он не расслышал, а скорее угадал последнее слово. Его охватила дрожь: уже было слышно могучее дыхание поезда, на всех парах приближавшегося к переезду, через который явно решил проскочить беглец.

— Леопольд! — сложив трубкой ладони, выкрикнул он.

Он снова рванулся вперед, пробежал еще несколько метров:

— Леопольд! Леопольд! Остановитесь!

Он весь дрожал от возбуждения и страха. Его тело покрылось холодным потом. Какую-то долю секунды он чувствовал прикосновение чешуйчатого крыла вызванных им сил зла, насмехавшихся над ними.

А там, впереди, под двойной вопль — гудка паровоза и крика отброшенного им человека, с освещенными окнами, словно молния, пронесся скорый.

— Господин Малез…

Малез наклонился и для того, чтобы расслышать последние признания умирающего, и для того, чтобы скрыть от застывшей позади Лауры его запятнанное кровью лицо.

— Вы… вы угадали верно… Это был я… Я знал, что меня скоро задержат за преступление, которого я не совершал… И тогда… Я сказал себе, что стоит действительно совершить его… что тогда меня хотя бы не осудят просто так, ни за что… и ее я спас бы…

Его взгляд, минуя Малеза, отчаянно цеплялся за Лауру:

— Я… Я это сделал ради нее… Но она никогда ничего не знала… Мне хотелось ей с-счастья… Обещайте мне, что…

На губах появилась струйка крови, залила подбородок. Ногтями он царапал землю.

— Обещайте мне, что…

Но его силы были исчерпаны. Голова упала.

Малез поднялся. Теперь он понимал все, даже тайные побуждения, заставившие юношу бежать… Так герои-разведчики принимали на себя вражеский огонь, отвлекая его от главной цели.

Мертвенно-бледная в своем черном платье Лаура остановила на комиссаре лихорадочно блестевший взгляд.

— Конец? — глухо спросила она.

— Да, — ответил Малез.

— Он… Он заговорил?

— Да.

— Что он сказал?

— Что вас любил, — коротко бросил Малез.

И, приблизившись к девушке почти вплотную:

— …и был убийцей Жильбера.

Лаура медленно поднесла руку к виску.

— И вы ему поверили?

Ее взгляд бросал вызов комиссару.

— Да, — сказал Малез. — Он умер ради того, чтобы ему поверили.

— Это неправда! — закричала Лаура. — Это не он! Он невиновен, вдвойне невиновен! Он хотел меня спасти! Но я все равно все скажу! Я вверюсь властям. Истинная виновница — это…

Малез так грубо схватил ее за запястье, что она вскрикнула от боли.

— Замолчите! — рявкнул он. — Я приказываю вам замолчать!

Он сжал ее руку с такой силой, его взгляд стал так жесток, что впервые он действительно внушил ей страх.

— У вас нет права! Вчера надо было заговорить, ну, сегодня вечером. Теперь же слишком поздно!

— Почему? — пробормотала Лаура.

— Он умер ради вас. Молчание — это ваш долг перед ним.

«Молчание»… Малез не мог сдержать дрожи. Обвиняя себя в предсмертные мгновения, Леопольд думал только о том, как обеспечить свободу женщине, которую любил. В действительности же его жертва обрекала ее на ужаснейшую из пыток — на молчание.

Двое жандармов уложили изувеченное тело юноши на носилки. Когда они их поднимали, Лаура, наконец, зашаталась, у нее вырвался крик «Леопольд!», и она хотела броситься на его тело. Малез, крепко прижавший ее к себе, этому помешал.

Затем он увлек ее за собой.

— Пойдемте, — сказал он. — Слишком поздно и для этого.

На другой день утром в суде один из адвокатов м-м Жаден и г-на Бишопа, обвиняемых в отравлении г-на Жадена, чучельника, мэтр Оди, попросил слова:

— Господин председатель, новый свидетель просит, чтобы его заслушали сегодня же утром. Он утверждает, что способен доказать невиновность подсудимых.