Жорж Сименон - Исчезновение Одиль

Из них двоих более неловко чувствовал себя он.

«Ну что ж, старушка, это в последний раз», – подумала Одиль.

Он лег рядом с ней и принялся ее ласкать.

– Я ведь тощая, да?

– Вы стройная, а не тощая.

– Лишних пять кило не помешали бы.

– И куда бы вы их дели? Вы хотите прибавить в весе, тогда как большинство женщин мучают себя, чтобы похудеть.

Когда его ласки стали более интимными, она закрыла глаза, и вскоре он оказался на ней: он медленно проникал в нее. На мгновение она подумала, что впервые понастоящему испытает оргазм. Начало уже было сделано, и она пребывала как бы в напряженном ожидании, сдерживая дыхание, но это ощущение развеялось.

Она ничем не выдала себя. Она открыла глаза и посмотрела на него. Он казался таким счастливым! Ей редко удавалось видеть такой восторг на лице мужчины!

– Вам не нужно предохраняться.

Теперь это уже было не важно. У нее не хватит времени на то, чтобы забеременеть.

Она неправильно сделала, что подумала об этом. Когда она почувствовала, что он кончает, у нее по щекам потекли слезы. Они не были сильными. Она не рыдала. Лишь несколько раз всхлипнула.

– Я сделал вам больно?

– Нет. Не обращайте внимания.

– Это ведь не в первый раз?

– Нет. Я ни в чем вас не упрекаю. Это личное. Я – идиотка.

Слезы так и продолжали течь, они жгли щеки, и у них был тот же вкус, как и тогда, в Уши.

Ей в ту пору было восемь лет. Однажды мать строго отчитала ее за то, что она пряталась в гостиной, когда мать с приятельницами играли там в карты.

Когда ее обнаружили, ей устроили страшную взбучку.

– Иди к себе в комнату, и чтобы я больше никогда не видела, как ты прячешься.

В ней возобладало ощущение, что с ней поступили несправедливо. У нее и в мыслях не было подслушивать, о чем говорят взрослые. Или все же ей немного этого хотелось?

– Она меня ненавидит, и я тоже ее ненавижу.

Она разговаривала сама с собой.

– Я освобожу их от себя и сама освобожусь от них.

Она спустилась на цыпочках по лестнице. Пересекла сад, вышла за ограду. Она двинулась по улице, что лежала прямо перед ней, и чуть позже пересекла хорошо знакомый ей парк Мон-Репо. Она сотни раз приходила сюда играть, но сейчас не смотрела по сторонам.

Она продолжала разговаривать сама с собой.

– Как так получается, что взрослые все дневные часы проводят за игрой в карты? Она ничего другого и не делает. Ей и в голову не придет помочь бедной Матильде, она уже старенькая, а должна заниматься всем. Есть, конечно, еще Ольга, горничная, но та приходит только четыре раза в неделю и только по утрам. Похоже, она серьезно больна и не знает этого.

Она продолжала шагать. Ей хотелось уйти от виллы далеко-далеко. Она не задумывалась над тем, что же будет потом.

Был ли это способ наказать мать? Теперь она шла по незнакомым улицам, и каково же было ее удивление, когда она обнаружила, что находится на берегу озера в Уши.

Она села на пустовавшую скамейку. И вот тогда у нее и хлынули из глаз слезы – теплые, очень соленые, сопровождавшиеся редкими всхлипываниями. У нее не было платка, чтобы вытереться. На ней красовался фартук, который она надевала на вилле.

– Что с тобой, девочка?

Дама показалась ей старой. Почти все взрослые в ее глазах были старыми, включая отца и мать.

– Ничего, мадам.

– Ты тут с кем-нибудь?

– Нет.

– Живешь в этом квартале?

– Нет.

– А ты знаешь, где ты живешь?

– На авеню де Жаман.

– И ты пришла оттуда пешком?

– Да.

– Твои родители знают, что ты здесь?

– Я им не сказала, что ухожу.

– Куда же ты собиралась идти?

– Не знаю. Все равно куда. Мне очень сильно попало от мамы. Я захотела наказать ее.

– Пойдем, я отвезу тебя домой

Она взяла ее за руку и повела к выстроившимся в ряд такси.

– Какой номер дома на, авеню де Жаман?

– Это вилла, которая называется «Две липы», но там есть только одна.

Дверь открыл отец, так как жена сообщила ему о происшедшем. Сама же она была занята тем, что прочесывала улицы этого квартала; то же делала и Матильда.

– Благодарю вас, мадам. Признаюсь, я очень беспокоился...

– У вас очень умная дочь, очень умная.

Она помнила не только слезы, но и слова, которые были тогда произнесены. Отец заключил ее в объятия, чего он почти никогда не делал, и поцеловал. Первой возвратилась мать.

– Одиль вернулась?

– Она играет у себя в комнате. Ее привела очаровательная старая дама. Сейчас лучше не подниматься наверх и ни о чем не говорить с ней...