Жорж Сименон - Мегрэ

Прежде чем открыть глаза, Мегрэ нахмурил брови, словно сомневаясь, правильно ли он опознал голос, который вырвал его из глубин сна, прокричав:

— Дядя!

Не поднимая век, он вздохнул, ощупал простыню и убедился, что все это ему не приснилось: его рука не нашла теплого тела г-жи Мегрэ там, где ей полагалось бы находиться.

Наконец он открыл глаза. Ночь была светлая. Г-жа Мегрэ стояла у окна в мелкий переплет, отгибая рукой занавеску, а внизу кто-то тряс входную дверь, и шум Разносился по всему дому.

— Дядя! Это я.

Г-жа Мегрэ по-прежнему смотрела наружу, и ее накрученные на бигуди волосы образовывали странный ореол вокруг головы.

— Это Филипп, — объявила она, угадав, что Мегрэ проснулся.

Мегрэ в войлочных туфлях на босу ногу спустился первым. Он наспех натянул брюки и уже на лестнице влез в пиджак. На восьмой ступеньке, из-за низко расположенной потолочной балки, ему надлежало пригнуть голову. Обычно он проделывал это машинально, но сейчас обо всем забыл, стукнулся лбом, охнул, выругался и шагнул из ледяной лестничной клетки в кухню, еще сохранявшую остатки тепла.

Дверь была забрана железными прутьями. На улице Филипп кого-то уговаривал:

— Я ненадолго. Будем в Париже еще затемно.

Г-жа Мегрэ одевалась. Слышно было, как она расхаживает по второму этажу. Мегрэ, все еще злясь на себя за последствия собственной неосторожности, отодвинул засов.

— А, это ты! — буркнул он, увидев на пороге племянника.

Над голыми тополями плыла огромная луна, заливая небо такими яркими лучами, что на фоне его отчетливо вырисовывались даже мельчайшие веточки, а Луара за излучиной казалась потоком серебристых блесток.

«Ветер восточный», — машинально отметил про себя Мегрэ, как сделал бы на его месте любой житель этого края, увидев постепенно серевшую поверхность реки.

Это привычка, которую приобретаешь, поселившись в сельской местности, равно как и привычку молча стоять в дверном проеме, глядя на незваного гостя и ожидая, пока он заговорит.

— Я хоть тетю-то не разбудил?

Лицо у Филиппа застыло от холода. Позади него, на белой от инея равнине, виднелся силуэт такси.

— Почему не пригласишь водителя в дом?

— Мне надо немедленно поговорить с вами.

— Живо входите оба, — выглянула из кухни г-жа Мегрэ, разжигавшая керосиновую лампу. И, адресуясь к племяннику, добавила: — Электричества еще нет. Проводку в доме сделали, а вот ток пока не подключили.

В самом деле, с потолка на шнуре свисала лампочка.

Бывают такие детали, которые беспричинно привлекают к себе внимание. А когда нервничаешь, они к тому же и раздражают. Во время последовавшего разговора Филипп, без сомнения, часто поглядывал на эту лампочку и плохо натянутый шнур, которые были здесь совершенно ни к чему, разве что подчеркивали старомодность этого сельского жилья и ненадежность современного комфорта.

— Ты из Парижа?

Еще полусонный, Мегрэ прислонился спиной к камельку. Вопрос был так же нелеп, как и электрическая лампочка без тока: на дороге стояло такси. Однако бывают минуты, когда говоришь просто для того, чтобы что-то сказать.

— Я все вам объясню, дядя. Мое положение ужасно.

Если вы не поможете и не отправитесь со мной в Париж, я не знаю, чем все это для меня кончится. Просто голова кругом идет… Ох, я ведь даже не поцеловал тетю!

Филипп трижды прикоснулся губами к щекам г-жи Мегрэ, накинувшей халат поверх ночной сорочки. Он исполнил этот ритуал совершенно по-детски. Затем тут же плюхнулся за стол и обхватил голову руками.

Поглядывая на молодого человека, Мегрэ набивал трубку, а его жена заталкивала сушняк в камелек. В воздухе было разлито что-то тревожное, гнетущее. С тех пор как Мегрэ вышел в отставку, он утратил былое умение просыпаться среди ночи, и происходящее невольно напомнило ему времена долгих бдений у постели больного или ложа покойника.

— Не могу понять, как я мог оказаться таким дураком! — неожиданно всхлипнул Филипп.

Волнение его разом выхлестнулось наружу. Он плакал без слез, озираясь по сторонам и словно ища, на чем бы сорвать нервное напряжение. Зато Мегрэ, по контрасту с беспомощными метаниями племянника, невозмутимо подкручивал фитиль керосиновой лампы и посматривал на первые заплясавшие в камельке огоньки.

— Для начала чего-нибудь выпей.

Из стенного шкафа, где лежали остатки еды и пахло холодным мясом, бывший комиссар извлек бутылку виноградной водки и две стопки. Г-жа Мегрэ надела сабо и вышла в сарай за дровами.