Жорж Сименон: Мегрэ

Позавтракал он на том же месте, теперь уже озаренном солнцем. Чуть дальше от него ел фотограф из отдела идентификации. За кофе Мегрэ с карандашом в руках бормотал себе под нос:

— Пепито находился вот здесь, между двумя рядами столиков. Где прятался убийца — не знаю: укромных мест во «Флории» хватает. Выстрелил он, не подозревая о присутствии этого идиота Филиппа, потом направился в кабинет, где собирался что-то взять. Едва успев положить пистолет на стол, услышал шум и спрятался снова. После чего оба затеяли игру в прятки…

Это ясно. Искать иное объяснение нет нужды. В конце концов убийца добрался до двери и вышел на улицу, а Филипп замешкался.

До сих пор ничего из ряда вон выходящего. Любой болван вел бы себя точно так же. А вот дальше возникает кое-что посложнее — попытка подстроить все так, чтобы кто-нибудь опознал Филиппа и дал показания против него.

Замысел осуществился за несколько секунд. Глухой ночью на пустынной улице убийца сумел найти нужного человека. Последний толкнул выходящего инспектора и бросился к постовому на площади Бланш.

— Послушайте, господин полицейский, я только что видел типа, выходившего из «Флории» с таким видом, словно он что-то натворил. Он так спешил, что даже не дал себе труда закрыть за собой дверь.

Мегрэ не смотрел на бывших коллег, осушавших в зале кружки с пивом, но догадывался, что старики шепчут молодым:

— Слыхал о комиссаре Мегрэ? Это он.

А тем временем Амадье, который его явно не любит, уже объявил в коридорах уголовной полиции:

— Он опять попробует мудрить. Посмотрим, что у него получится.

Филипп не появился и в четыре. Вышли газеты с подробностями дела, включая показания инспектора. Еще одно очко в пользу Амадье.

На набережной Орфевр царит оживление, звонят телефоны, просматриваются досье, допрашиваются свидетели и осведомители.

Ноздри у Мегрэ подрагивали, но, прилипнув к банкетке, бывший комиссар терпеливо набрасывал карандашом какие-то чертежи.

Он должен во что бы то ни стало отыскать убийцу Пепито. А он как на зло не в своей тарелке, колеблется, сомневается в успехе. Мегрэ наблюдал за молодыми инспекторами, пытаясь угадать, что они думают о нем.

Филипп появился только без четверти шесть и, войдя в зал, на минуту остановился, словно ослепнув от света.

Потом сел рядом с Мегрэ, изобразил улыбку и выдохнул:

— Долго же это тянулось!

Парень был предельно вымотан, он провел рукой по лицу, чтобы собраться с мыслями.

— Я из прокуратуры. Судебный следователь допрашивал меня полтора часа. А до этого заставил два часа ждать в коридоре.

На них смотрели. И пока Филипп говорил, Мегрэ разглядывал сидящих напротив.

— Знаете, дядя, дело много серьезнее, чем мы думали.

Каждое слово обрастало для комиссара многими ассоциациями. Он знал следователя Гастамбида, маленького, педантичного, желчного баска, взвешивавшего каждое слово и по нескольку минут готовившего очередную фразу, которую он выпаливал затем с таким видом, как будто спрашивал: «Ну-ка, попробуйте возразить?»

Знаком был Мегрэ и коридор на верхнем этаже, забитый подследственными под конвоем жандармов и скамьями, на которых томятся нетерпеливые свидетели и заплаканные женщины. Коль скоро Филиппа заставили ждать, значит, сделано это нарочно.

— Следователь попросил меня не заниматься никакими делами, не предпринимать никаких шагов до окончания следствия и оставаться в его распоряжении.

В пивной «У Нового моста» был час пик — время аперитива. Все столики были заняты. В воздухе клубился дым от трубок и сигарет. Время от времени кто-нибудь из входящих здоровался издали с Мегрэ.

Филипп не осмеливался поднять глаза на соседей, даже на того, с кем сидел рядом.

— Я в отчаянии, дядя.

— Что еще стряслось?

— Считалось само собой разумеющимся, что «Флория» закроется минимум на несколько дней. Ничего подобного. Сегодня состоялся целый ряд каких-то таинственных телефонных звонков. Похоже, еще третьего дня «Флорию» продали, и Пепито перестал быть ее хозяином. Тот, кто приобрел заведение, пустил в ход не знаю уж какие связи, и нынче вечером кабаре откроется, как обычно.

Мегрэ нахмурился — то ли из-за того, что услышал, то ли потому, что в зал вошел и устроился на другом его конце комиссар Амадье в сопровождении одного из коллег.

— Годе! — неожиданно громко окликнул Мегрэ.

Годе, инспектор отдела светской жизни, играл в карты за четвертым от бывшего комиссара столиком. Не выпуская карт из рук, он нерешительно повернулся.