Жорж Сименон - У фламандцев

— Что я могу знать?.. Моя мать уже договорилась для меня об адвокатском кабинете в Реймсе…

— Для вас и Маргариты?

— Не знаю… С другой я познакомился в танцевальном зале…

— С Жерменой?

— Да, в танцевальном зале, куда мне запрещали ходить… Я проводил ее домой… По дороге…

— А Маргарита?

— Это совсем не то… Я…

— Вы не уезжали из Нанси в ночь с третьего на четвертое?

Мегрэ знал уже достаточно. Он уже составил себе представление о пришедшем: слабохарактерный молодой человек, честолюбие которого подогревалось восхищением сестер и кузины.

— Что вы делаете с того времени?

— Готовлюсь к экзамену… Это последний… Анна телеграфировала мне, что я должен приехать и встретиться с вами… Разве…

— Нет! Вы мне больше не нужны! Можете возвращаться в Нанси!

Лицо, которое навсегда сохранится в памяти Мегрэ: большие светлые глаза, от волнения и усталости окаймленные красным ободком. Слишком прямо скроенный пиджак. Брюки с карманами на коленях…

В этом же костюме, надев только плащ, Жозеф Питере вернется в Нанси на своем мотоцикле, не превышая указанной скорости…

Маленькая комната, снятая у какой-нибудь старой нуждающейся дамы… Занятия, которые он, должно быть, никогда не пропускает… Кафе в полдень… Бильярд вечером…

— Если вы мне понадобитесь, я дам вам знать.

И Мегрэ, оставшись один, остановился у окна, подставив лицо ветру, дующему с долины. Он глядел, как Мёза несется к равнине, и различал вдали тусклый огонек: дом фламандцев.

Во мраке неясно виднелось скопление судов, мачт, труб, надстроек. Среди которых была и «Полярная звезда».

Мегрэ набил трубку и вышел, подняв воротник пальто. А ветер был такой сильный, что комиссар с трудом ему противостоял.

Как обычно, Мегрэ уже был на ногах в восемь утра.

Засунув руки в карманы пальто, с трубкой в зубах, он долго стоял перед мостом, то любуясь бешено несущейся рекой, то поглядывая на прохожих.

Ветер дул с той же силой, что и накануне. Было гораздо холоднее, чем в Париже.

Здесь чувствовалась близость границы. Мегрэ почувствовал это особенно остро, когда вошел в бистро на набережной, чтобы выпить грогу. Французское бистро.

Разноцветные аперитивы: целая гамма цветов. Светлые стены, украшенные зеркалами. И люди, стоя глотающие свою утреннюю рюмку белого вина.

Вокруг хозяев двух буксиров собралось с десяток речников. Говорили о том, возможно ли сейчас спуститься вниз по реке.

— Под мостом у Динана не пройти. А даже если удастся, то придется брать по пятнадцать франков за тонну… Это слишком дорого… Никто не будет платить, лучше подождут.

И все поглядели на вошедшего Мегрэ. Какой-то речник толкнул другого локтем. Комиссара заметили.

— Тут один фламандец собирается отойти завтра без мотора, надеется на течение…

Фламандцев в кафе не было. Они предпочитали лавку Питерсов, облицованную темным деревом. Там пахло кофе, цикорием, корицей и можжевеловой водкой.

Они могли стоять там часами, облокотившись на стойку, неспешно и лениво беседуя, разглядывая светлыми глазами рекламу на дверях.

Мегрэ прислушивался к тому, что говорилось вокруг. Он узнал, что фламандских речников здесь не любят, и не столько из-за их характера, сколько за то, что они со своими судами, оснащенными мощными моторами, представляют конкуренцию французам, потому что за перевозку грузов взимают низкую плату.

— И они еще смеют убивать наших девушек!

Это было явно сказано для Мегрэ. За ним наблюдали краем глаз.

— Интересно бы узнать, почему полиция не торопится арестовать Питерсов? Видно, у них слишком много денег…

Мегрэ вышел, еще несколько минут побродил по набережной, глядя, как коричневая вода уносит ветки деревьев. На маленькой улице, слева, он увидел дом, на который указала ему Анна.

Утро было хмурое, небо серое. Из-за холода люди не задерживались на улицах.

Комиссар подошел к двери и дернул за шнурок звонка. Было около четверти девятого. Женщина, отворившая ему, вероятно, занималась уборкой. Она вытерла руки о мокрый фартук.

— Вам кого?

В глубине коридора виднелась кухня. Там на полу стояло ведро и лежала щетка.

— Месье Пьедбёф дома?

Она недоверчиво оглядела его с ног до головы.

— Отец или сын?

— Отец.

— Вы, наверное, из полиции? Тогда вы должны были бы сами знать, что в это время он всегда спит. Ведь он ночной сторож и раньше семи утра никогда домой не возвращается… Может, вы хотите подняться наверх?