Жорж Сименон - У фламандцев

Для доктора это было только неудачное приключение.

— Эти люди не могли понять, что лучше всего им было согласиться принять небольшую сумму на содержание ребенка и, по возможности, переехать в другой город… По-моему, это ее брат особенно несговорчивый…

Нет, на него положительно нельзя было сердиться.

Он говорил искренне! Искренне до наивности!

— А кроме того, нет никаких доказательств, подтверждающих, что ребенок от Жозефа… Ему было бы гораздо лучше в санатории, вместе с матерью…

— Короче говоря, ваша дочь ждала.

И Ван де Веерт улыбнулся.

— Она любит его с четырнадцати или с пятнадцати лет… Разве это не прекрасно?.. У вас есть спички?.. Что до меня, если вы хотите знать мое мнение, то здесь нет никакой драмы. Эта девушка, которая всегда была потаскушкой, просто нашла где-нибудь нового друга… А ее брат воспользовался всей этой историей, чтобы попытаться выкачать деньги.

Он не спрашивал мнения Мегрэ. Он был уверен, что его собственные доводы верны. Одновременно он прислушивался к неясным звукам в приемной, где пациенты, должно быть, уже стали терять терпение.

Тогда комиссар спокойно, с таким же невинным взглядом, как и у его собеседника, задал последний вопрос:

— Как вы думаете, мадемуазель Маргарита любовница своего двоюродного брата?

Ван де Веерт, кажется, готов был возмутиться.

Лоб его покраснел. Но в нем победило другое чувство: ему стало грустно, что его до такой степени не понимают.

— Маргарита?.. Да вы с ума сошли… Кто это мог выдумать такое? Чтобы Маргарита была… была…

А Мегрэ, который уже взялся за ручку двери, вышел, даже не улыбнувшись. В доме пахло одновременно и кухней, и аптекой. Служанка, открывавшая дверь пациентам, была такая свеженькая, словно только что вылезла из горячей ванны.

Но на улице снова дождь, грязь, грузовики, обрызгивающие ею тротуары.

Была суббота. Жозеф Питере должен был приехать днем и провести воскресенье в Живе. В «Кафе моряков» шли страстные споры, потому что управление мостами и дорогами только что объявило о возобновлении навигации от границы до Мэстрихта.

Однако, учитывая силу течения, владельцы буксиров вместо десяти франков требовали пятнадцать за каждую тонну. К тому же выяснилось, что одна из арок намюрского моста закрыта нагруженной камнями баржой, у которой оборвались канаты и которая встала поперек пилонов моста.

— Есть убитые? — спросил Мегрэ.

— Жена и сын. А сам владелец баржи, находившийся в то время в бистро, явился на берег, когда судно уже уплыло!

На велосипеде проехал Жерар Пьедбёф, возвращавшийся из заводской конторы. А спустя несколько секунд Мегрэ заметил идущего из дома фламандцев Машера, который ходил туда сообщить новость. Инспектор позвонил у дверей Пьедбёфов и был весьма сухо принят отворившей ему дверь акушеркой.

— За что это тебя таскали в полицию нравов?

На борту большинства баржей жилое помещение отличается такой чистотой, которую редко встретишь в домах. Но только не на «Полярной звезде».

Этот речник не был женат. Ему помогал парень лет двадцати, немного слабоумный, время от времени подверженный приступам эпилепсии.

В каюте пахло казармой. Речник ел хлеб с колбасой и запивал красным вином из литровой бутылки.

Он был не так пьян, как обычно. Недоверчиво поглядев на Мегрэ, он долго не решался заговорить.

— Это даже не попытка изнасиловать… Я уже два или три раза переспал с этой девкой… Однажды вечером встретил ее на дороге, и она мне отказала под тем предлогом, что я выпил… Тогда я схватил ее. Она завизжала… Мимо, будто случайно, проходили полицейские, и я ударом кулака свалил одного из них на землю…

— Пять лет?

— Мне чуть было их не пришили. Она отрицала, что раньше жила со мной… Мои приятели показали это на суде, но им поверили лишь наполовину… Если бы не полицейский, который угодил на две недели в больницу, мне бы дали только год, может быть, даже условно…

И он опять стал резать хлеб своим карманным ножом.

— Вы не хотите пить?.. Завтра, может быть, мы уйдем отсюда… Ждем только, пока освободят намюрский мост…

— А теперь скажи мне, зачем ты придумал историю с женщиной, которую будто бы видел на набережной?

— Я?

Он старался выиграть время, чтобы подумать, делал вид, что ест с аппетитом.

— Признайся, ты ведь совсем ничего не видел!

Мегрэ заметил, что в глазах его собеседника мелькнул радостный огонек.

— Вы так думаете? Ну что же, вы, конечно, правы!