Колин Декстер: Драгоценность, которая была нашей

— Ты мог бы забежать сюда до того, как мы начнём.

— Нет!

— Могли бы выпить немного, что в этом плохого? Подкрепились бы перед…

— Нет!

— Понимаю.

— К тому же для твоей печени и прочих органов полезно делать перерыв, хотя бы изредка, а? Ну, хотя бы дня два в неделю? Неужели ты не можешь, Шейла?

Он быстро оделся, и теперь его тонкие пальцы возились с галстуком-бабочкой, придававшим ему небрежный декадентский вид. Она не нашлась, что бы такое ещё добавить, сказать ей было просто нечего. Она снова повернулась к окну и тут же почувствовала на плече его руку, когда он торопливо чмокнул её в затылок. Затем внизу хлопнула дверь. Шейла печально смотрела на двигавшийся по тротуару чёрный зонтик. Потом погасила ночник, взяла бутылку из-под шампанского и спустилась вниз.

Ей просто необходимо выпить.

Доктор Теодор Кемп быстро шагал под проливным дождём к своему дому, до которого было всего несколько минут ходьбы. Про себя он уже решил, что его связь с этой легкодоступной разведённой женщиной, от которой он только что ушёл, долго продолжаться не будет. Она становится обузой. Вполне возможно, он повинен в том, что теперь она с утра нуждается в двойной порции джина, что его принимает очень и очень серьёзно, всё больше и больше отнимает у него времени, что готова многим рисковать, лишь бы их встречи продолжались. Ну, что же, это её дело, лично он ничем рисковать не намерен. Ему, естественно, будет не хватать роскошных форм Шейлы, но уж очень сильно она прибавила там, где не надо.

Двойной подбородок… двойной джин…

Он искал для себя некоего подобия любви, но такой, чтобы не возникало никаких обязательств, и в течение нескольких месяцев полагал, что с Шейлой Уильямс нашёл именно то, что нужно. Но это оказалось совсем не так — он, Теодор Кемп, пришёл к такому заключению! Есть и другие женщины — особенно одна, золотая рыбка, призывно вильнувшая ему хвостиком.

Войдя в подъезд многоквартирного дома на Уотер-Итон-роуд, куда (после аварии) они с Марион переехали два года назад, он стряхнул зонтик и тщательно пошаркал промокшими ботинками о толстый коврик. «Вот чёрт, неужели развалятся?» — подумал он.

В тот же вечер значительно позже, когда бар отеля «Юниверсити-Армс» в Кембридже уже закрывали железной решёткой, Джон Ашенден сидел здесь в полном одиночестве и размышлял о предстоящем дне. Прогноз погоды определённо внушал более радужные мысли, повторения потопа, охватившего в первой половине дня всю Южную и Восточную Англию (включая, как мы уже видели, и город Оксфорд), не предвиделось.

— Желаете что-нибудь ещё перед тем, как мы закроемся, сэр?

Ашенден обычно пил бочковое пиво. Но он знал, что самый короткий путь к тому, чтобы увидеть мир в более розовом свете, открывает виски, и заказал себе большую порцию «Гленфидича», сопроводив заказ просьбой записать его на счёт «Тура по историческим городам Англии».

Если установится более благоприятная погода, это во всех отношениях облегчит ему жизнь и уж конечно успокоит стенания, которые раздаются в его нынешней группе американцев: — слишком мало солнца; — слишком много еды; — слишком много мусора; — слишком рано вставать; — слишком много ходьбы (особенно по поводу этого!).

Нельзя сказать, что компания особенно сварливая (не считая, конечно, одной женщины). В сущности, её уровень чуть выше среднего. Двадцать семь человек. Почти все с Западного побережья, преимущественно из Калифорнии, в большинстве своём в возрасте шестидесяти пяти — семидесяти пяти лет — практически без исключения люди состоятельные; типичные «жертвы массовой культуры»: алкоголь, бридж, детективные романы, курение, экология. В первые дни тура он ещё не терял надежды, что место в этом перечне может занять «культура», ибо с тех пор, как перешёл в ряды некурящих, его начинает тошнить, стоит только кому-нибудь из группы затянуться сигаретой между первым и вторым блюдом за обеденным столом. Но, увы, его надежды оказались тщетными.

Пролившийся в тот день над Кембриджем ливень заставил отменить экскурсии в Грэнчестер и на американское военное кладбище в Мэдингли. Такое изменение программы не вызвало восторга, особенно среди дам. Да и у самого Ашендена тоже. Он с самого начала старался быть их временным чичероне, до боли в шее задирал голову к позднеготическим сводам в Королевском соборе, а затем, не чувствуя уже под собой ног, таскался по Фицвильямскому музею, разыскивая немногочисленные картины прерафаэлитов, всегда пользующиеся популярностью у туристов.